Год страха (СИ)

В благородные порывы людей я не особо верил, Дементьев скорее всего хотел меня задобрить, но желание отказаться от предложенной суммы, я задушил в зародыше. Деньги пригодятся всегда и пусть сумма не была какой-то астрономической, но вполне могла помочь мне в будущем. Так что я, особо не раздумывая, дал утвердительный ответ.

— Тебе как, золотом или ассигнациями? — спросил меня Григорий, вращая ручку кодового замка на сейфе, который обнаружился под столом.

— Что удобнее носить?

— С бумажными всегда проще, хотя и стоят они меньше.

— В каком смысле? — не понял я.

— Ну смотри, — Дементьев вытащил из сейфа небольшой мешочек, и пачку бумажных денег. — За один золотой орел, — на стол легла блестящая монетка размером с привычный мне рубль, — дают сто копеек, а за бумажный — всего девяносто.

Ассигнация, которую показал Григорий, явно была изготовлена на печатном станке и имела даже какие-никакие, но степени защиты. Форма купюры оказалась непривычной — квадрат со стороной около десяти сантиметров, на котором был изображен мужчина на троне.

— Бумажные мне больше подойдут.

— Вот и отлично, — кивнул мужчина, отсчитывая нужную сумму. — Может все-таки принести тебе кофе?

С Дементьевым мы общались почти до самого утра. Постепенно мое предвзятое к нему отношение если не исчезло до конца, то очень сильно уменьшилось. Человеком он оказался хоть и пугливым, но не глупым и в целом не производил впечатление бескомпромиссного дельца, способного на убийство партнера. Да и, если подумать, смерть отца Даррела принесла ему только проблемы. Насколько я понял, на заводы Григория положил глаз сам князь, что автоматически усложнило жизнь бывшему лавочнику.

Естественно полностью отбросить мысль о причастности Дементьева к убийству я не мог, но и вероятность этого была очень небольшой. Опять все пришло к тому, откуда началось — мне так и не удалось узнать, кто желает моей смерти. Оставалось только надеяться, что служанка матери расскажет хоть что-то, способное навести меня на нужный след.

Когда небо на востоке начало светлеть, я покинул дом Григория, держа в руке небольшой мешок, в котором лежали завернутые в тряпку деньги, стеклянная бутылка с водой и большой кусок копченой колбасы, перемотанный плотной бумагой. В интернат я должен был вернуться к вечеру и до этого времени светиться лишний раз на людях явно не стоило, а без еды и воды длительный бег, подпитываемый магией, становился крайне тяжелым занятием. Не хватало мне только из-за жажды или голода встрять в какую-нибудь неприятность, как это случилось ночью.

Дементьев предлагал остаться до утра, но я решил, что чем меньше людей меня заметит, тем лучше и выбрался на улицу еще до рассвета.

Раннее утро, когда большая часть города все еще находилась во власти ночи, а небо только начинает сереть, встретило меня прохладой и абсолютно пустыми улицами. Ни единой души, даже самые упорные гуляки разбрелись по кроватям. Так что по мокрым от росы тротуарам путешествовал лишь ветер.

Вспоминая путь, приведший меня к дому Дементьева, я отправился в сторону дороги, ведущей из столицы. Горящие ночью фонари погасли и ориентироваться получалось не слишком хорошо, а спросить дорогу было не у кого. В прошлой жизни я топографическим кретинизмом не страдал, и надеялся, что среди множества улиц, улочек и переулков легко найду выход из каменного лабиринта, но хаотичная застройка и темнота сделали свое дело — как-то незаметно для себя я заплутал. Хотя кое-какого результата все же добился — из благополучных районов выйти удалось, приблизившись к окраине города, что хорошей новостью было лишь отчасти.

Как я не пытался выбраться из столицы без приключений, но видимо одинокий мальчишка с кучей денег, шастающий по трущобам, сам притягивает к себе неприятности.

— Ты не заблудился, часом, малец? — раздался не самый дружелюбный голос, когда я в поисках выхода из города в очередной раз уперся в тупик.

Из какой-то покосившейся халупы, выбрался грязный, заросший волосами по самые брови человек. Смердело от него страшно — легкий ветерок донес до меня тошнотворный запах перегара, рвоты и испражнений. Проблем это животное вряд ли могло доставить, а вот еще два персонажа, вышедшие следом, мне уже совсем не понравились, учитывая, что в руках они держали длинные ножи, поблескивающие свежей заточкой в лучах восходящего солнца.

— Может и заблудился, — усмехнулся я, и усилием воли поднял в воздух лежащий неподалеку камень, — а может и по ваши души пришел!

Как же они бежали. Поняв, что перед ними не обычный пацан, а дворянин, троица, путаясь в ногах, рванула прочь, мешая и выталкивая друг друга с узкой дорожки. Самый старый из них в итоге оказался на грязной земле, вытоптанной сотнями босых ног и поросячьих копыт.

— Прости, прости! — завопил он, когда я к нему подошел, — мы не знали кто ты. Не убивай.

— За эти сутки, ты второй человек, который просит его не убивать, — усмехнулся я. — Выход где из этого гадюшника?