Год сыча

Скоро должна появиться потасканная иномарка, чтобы увезти Леточку с подружками к Серому.

– К чему такая таинственность? – брюзжит Лариса. – Как я поняла, это квартира вашей матери. Скажите прямо, что мы здесь потеряли?

– Погодите минутку, – я умоляюще складываю ладони. – Очень скоро все разъяснится. А пока, пожалуйста, наведите на резкость подзорную трубу.

Лариса возится с инструментом, всем своим видом демонстрируя высшую степень недовольства, и озирает окрестность.

– Ну и где обещанный сюрприз?

Едва она заканчивает эту фразу, как во двор въезжает черная «тойота» и тормозит у подъезда Чукигека. Лариса, не догадывающаяся о том, что артисты уже собрались, и вот-вот поднимется занавес, продолжает что-то говорить. Но я перебиваю ее:

– Видели здоровяка, который так грациозно вперся в подъезд? Вскоре он покажется снова. С ним будут три девушки. Глядите внимательно, может, кого-то из них узнаете.

Вздохнув, Лариса приникает к трубе. Интересно, как она отреагирует на то, что увидит?

Вот напряглась, не веря своим глазам, повернула ко мне помертвелое лицо, с которого словно сполз загар, как клещами стиснула мою руку:

– Лета!

– А сейчас – бегом! – командую я.

Сломя голову скатываемся по лесенке, вылетаем на улицу, впрыгиваем в «жигуль». И вот уже моя лошадка, набирая скорость, вливается в поток других коняшек с электрическими глазами, бензиновой кровью и стальным сердцем.

Мне нет необходимости следовать за красными и желтыми огнями «тойоты», конечную цель путешествия знаю наизусть и гоню «жигуль» в уже знакомом направлении. Наконец, впереди возникает неясная громада леса. Она плавно уходит влево, и там же, слева, появляется спортивно-увеселительное заведение Серого. Останавливаю «жигуль». Черная тачка как раз подкатывает к потаенной дверке, и мы застаем волнующий момент: девчонки перемещаются в здание для дальнейшего использования.

– Что это?.. – потерянным голосом спрашивает Лариса, потирая лоб. – Ничего не соображаю… Куда ее привезли?

– В публичный дом для избранной публики, – жестко растолковываю я ситуацию.

– Но… но как же так? Мне… мне нужно к ней!.. – Она собирается вылезть из «жигуля», но я останавливаю ее:

– Погодите. Сначала кое-что необходимо объяснить. Ваша дочь наркоманка…

– Что? – слабо вскрикивает Лариса.

– … и ей уже не помочь. Как я представляю, дело здесь налажено четко. Барышень из приличных семей приучают к наркотикам. В конце концов, наступает момент, когда девочкам денег на «колеса» уже не хватает. А красть не позволяет совесть. И однажды во время ломки, когда они согласны на все, лишь бы получить свою маленькую долю счастья, им говорят: «Отныне у тебя будет вдоволь наркоты, отменная еда и шмотки, но расплачиваться будешь собой. Нет, это не заурядный дом терпимости, где проституток имеют все, кто захочет, старцы и сопляки. Твоими клиентами будут сильные мира сего». И девочки соглашаются. Для них это едва ли не лучший вариант.

Послушайте, Лариса. Вы можете прямо сейчас кинуться вызволять свою дочь. Правда, в бордель вас просто не пустят. Можете устроить скандал, обратиться в милицию. Но тогда, скорее всего, труп Виолетты обнаружат в каком-нибудь заброшенном подвале. И диагноз будет однозначным: смерть от передозировки наркотика.

Да и стоит ли ее спасать? Она по-своему счастлива, обретя Музыку, видения, в которых летает после того, как впрыснет очередную дозу. Считайте, что она уехала от вас в другую страну, улетела на иную планету. Но остался мерзавец, который создал конвейер по производству проституток-наркоманок для услаждения нужных людей. Виолетта погубила себя ради того, чтобы он стал депутатом и поднимался все выше, к сияющим вершинам карьеры. Значительные люди здороваются с ним, улыбаются, похлопывают по плечу. Еще бы, ведь он – такой затейник – предоставляет им маленькую приятную расслабуху: интеллигентных девочек, умненьких и начитанных, с которыми можно не только удовлетворять потребность плоти, но и общаться по душам…

– Увезите меня отсюда, – хрипло просит Лариса.

Доставляю ее домой. Теперь остается только ждать. Не дергаться, не суетиться. Терпеливо ждать, когда с тяжелым скрипом повернутся жернова Судьбы.

* * *

20 сентября. Четверг. День выдался на редкость теплым. Небо чистое, солнце ласковое, точно вернулось лето. Но деревья стоят наполовину голые, неприкаянные, и асфальт усыпан ржавыми скрюченными листьями. Останавливаю «жигуль» возле ларька, торгующего дарами матушки-земли. Толстая продавщица с крашеными волосами цвета яичного желтка швыряет на весы связку бананов, засовывает в пакет и называет цену.

Ненавижу, когда меня дурят. Лучше заплачу дороже, зато буду знать, что взвесили более-менее точно и не слишком обсчитали. Противно, когда из тебя делают лоха. Женщин обычно не обманывают так нагло, как мужиков, нас – по-черному, особенно тех, кто помоложе и в жизни преуспевает. А я, как на грех, выгляжу именно таким.

– Это называется «на бросок».

– Че? – отзывается она, прищурившись. Сразу видать, бесстыжая, не обремененная интеллектом злобная баба, с которой лучше не связываться.