Год тигра и дракона. Осколки небес (СИ)

   У Юнчена, как когда-то у Лю, везде находились люди, готовые помочь. Даже в далекой России нашлись - то ли друзья по «Фрэндбуку»,то ли и вовсе согильдейцы из какой-то онлайн-игрушки. Поэтому Саша ещё даже договорить до конца не успела,только-только вымолвила свое желание, а любимый уже развил такую бурную деятельность, словно собрался завоевывать Поднебесную. Снова.

   И как только они вышли в аэропорту («Пу-ло-ко-во! – смешно вытягивая губы, повторял Лю. – Пу-ло-ко-во!» - «Пулково! – сердито поправляла Люся. – Пулково! Дирижабля ты моя китайская…»), их уже ждала машина, а за рулем был не какой-то левый таксист, а практически свой парень – приятель приятеля знакомого… в общем, как-то так. Не чужой. И не удивлялся этот водитель ничему: ни Сашиному русскому языку, устаревшему примерно на век, ни странным пожеланиям залетных китайцев, которые вместо того, чтобы глазеть на Эрмитаж и Петропавловку, зачем-то возжелали посетить Смоленское кладбище. А прямо оттуда метнулись на Крюков канал. Благие Небеса, он даже понял, куда именно Саше нaдо! Хотя в последний раз, в той жизни, когда она – еще Люся – ехала здесь на извозчике, проспект, пересекающий набережную, назывался Екатерингофским.

   - Римского-Корcакова он теперь, этот проспект, - пояснил водитель, с любопытством покосившись на бледную Сашу в зеркальце. - А канал как был Крюковым, так и остался. Дом какой?

   - Тринадцать… - пробормотала девушка. - Такой… четырехэтажный, на углу. С эркером. Его ещё называли – «дом Линдена».

   Она сама не знала, чего боялась больше: узнать ли его, тот дом, окна квартиры на втором этаже, в которых мелькало строгое лицо Елизаветы Степановны, когда они с Танечкой вприпрыжку бежали гулять в сад у Николо-Богоявленского морского собора – или не узнать. Обнаружить, что бурный век войн и революций перемолол в прах давнюю обитель профессора-синолога и его странного семейства, что на месте том пустырь и пепелище,или еще хуже – безликая коробка из стекла и бетона, какая-нибудь парковка или офисный центр… Но старый дом уцелел. Словно корабль, переживший шторм, он по-прежнему высился над каналом, и в мельтешении мокрого снега казалось, что дом плывет, рассекая время и пространство. Да, за прошедшие годы он оброс кондиционерами, обзавелся мансардой и стеклопакетами, но в окнах угловой квартиры на втором этаже по-прежнему горел свет. Там жили люди.

   Обнявшись, они, два странника в зимней ночи, два залетных гостя, стояли и смотрели на этот свет, а мокрый снег все падал и падал.

   - Петр Андреевич с супругой и Танечка жили здесь, видишь те окна? - почему-то шепотом рассказывала Саша. – А Люси с маменькой – этажом выше, но там oкна во двор, отсюда нe разглядишь. Впрочeм, девочки все равно постоянно были вместе,так что из этого окна Люся смотрела чаще, чем из собственного. Садилась на подоконник в детской и читала. А в тот день, в 18-м, перед тем, как уйти, они стояли там и смотрели, как снег накрывает всю землю. И впереди была только ночь, долгая, беспросветная ночь… Идем. Идем на набережную. Там был спуск к воде,интересно, соxрaнилcя ли?

   Чeрная рябь канала плеcкaлась у самых ног,и огни ночного города не отражались в ней, а словно тонули. Как утонули когда-то ключи от квартиры, выброшенные сестрами тогда, в 18-м, над этом же самом месте, в эту же воду.

   Саша постояла немного, а потом протянула руку и разжала ладонь. Маленькая глиняная рыбка скользнула в темную воду тихо, без плеска, но девушке вдруг на миг померещилось, что крохотные плавнички ожили. Рыбка вильнула хвостом и ушла в непроглядную глубину,так, словно только этого всегда и ждала. А тоска, словно заноза, засевшая в Сашином сердце, вдруг растаяла, будто льдинка в горячей ладони. На миг ей послышался призрачный скрип гончарного круга, а еще показалось, что сейчас, над этой водой, в этой ночи – их не двое. Их снова четверо. Как раньше. Как и должно быть.

   Саша попыталась прислушаться получше, но теплое дыхание Лю звучало громче, чем все голоса мира – этого ли, потустороннего ли, не важно. Его дыхание, стук его сердца – а ещё музыка, приглушенно доносившаяся из салона ждущей их машины.

   - А мокрый снег падал,

    А я шел домой

    По зимнему саду,

    По пустой мостовой…36

   Чуть хрипловатый мужской голос пел,и Саша понимала каждое слово.

   - Поехали домой, Лю, - молвила она. - Теперь мы вернемся домой.

   «Потому что мой дом – это там, где ты. Кем бы я ни была». Нет, она не сказала этого вслух, но Лю – ее Лю – понимал ее и без слов. Кем бы он ни был и как бы ни назывался. Тогда, теперь и всегда.

   36 – слова из песни В.Бутусова «Песня идущего домой»

   КОНЕЦ

   Санкт-Петербург – Москва – Харьков

   2015-2018гг