Год тигра и дракона. Живая Глина (СИ)

   Посланница Яшмового Владыки едва не подавилась кусочком ягненка. Не далее как вчера из уст Се-вана она слушала историю о прекрасной дружбе между этим двумя господами. И хотя звание «любимого чиновника Чжан Эра» звучало как-то двусмысленно, Таня поверила на слово. Богатырь Шэнь Ян героически завоевал земли в области Хэнань и присоединился к чуской армии на берегах Χуанхэ, Чжан Эр всегда отличался мудростью решений. Почему бы таким людям не дружить меж собой?

   - А вы каких земель желали бы? - полюбопытствовала небесная дева, проталкивая в глотку пережаренный кусок мяса глотком вина.

   - Хэнань меня вполне устроит, – ответил «любимый чиновник» без всякого стеснения. – С резиденцией в Лояне.

   И облизнулся эдак плотоядно. Был он из породы «квадратных» - одинакового размера в ширину и в высоту, состоял из мускулов и голыми руками душил быка. Как такая стать сочеталась с чиновничьей должностью, а та в свою очередь – с воинскими подвигами, оставалось загадкой для Тани Орловской.

   - Не перестанете одаривать беседой этого болвана из Чжао, - ласково проворковал Сян Юн, делясь с невестой ломтиком вареного бамбукового побега, – прикажу немедленно его отравить.

   - Что?

   - Пошутил, - рассмеялся тот и бросил Шэнь Яну, словно кость псу. - Получишь свой Лоян. Хватит с моей небесной девой любезничать.

   И не поймешь – в самом деле чусец ревнует к застольному собеседнику или же шутит так люто.

   - Α вы не прежде времени делите Цинь?

   - Да какая разница, - сыто отмахнулся Сян Юн. - Все равно делить придется. Пусть берут, мне не жалко. Все они собрались здесь, чтобы напомнить о себе, своих подвигах и заслугах. Реальных или мнимых.

   В этот самый момент бывший циньский командующий Ли Чжан в очередной раз расписывал достоинства чусца. Да так складно, да так славно, словно это не он украсил стены Динтао голoвой дядюшки Ляна, а кто-то другой.

   - Что же вы личико рукавом прикрыли, моя Тьян Ню?

   - Не знаю как вам, а мне стыдно такое слушать, - честно призналась девушка. – А вам нравится?

   Насмешливо ухмыляясь, Сян Юн ловко подцепил палочками куриное крылышко, закинул его в рот и азартно захрустел костями. Глядел он при этом прямо в глаза Ли Чжану, вгоняя циньца в трепет.

   - Ни капельки. Но делать нечего, таковы правила. У меня на этого подонка свои планы имеются. Если ж мне такое «сокровище» перепало, то надо ж им попользоваться, верно?

   - Как воспользоваться?

   Но у главнокомандующего войск чжухоу на уме водились в основном шуточки и подколки, что свидетельствовало о хорошем настроении.

   - Пока об этом говорить преждевременно, моя Тьян Ню. Вдруг я его ещё убить успею?

   И раскосым глазом подмигнул.

   - О! Сейчас У Жуй споет мне величальную песнь. На языке юэ, между прочим. Спорим, что половину слов в этих завываниях бранные? - и, вслушавшись, добавил – Ο! Точно! Что-то там есть про задницу.

   Сян Юн, разнаряженный как принц, веселился от души, в основном набивая пузо мясом. Но хмельным, к счастью, не злоупотреблял. И все бы ничего, если бы он при этом ещё не бросался сливовыми косточками в Шэнь Яна. Тот в ожидании милостей и земель терпел и угодливо хихикал.

   А Таня отдала бы полжизни, чтобы сбежать с этого праздника. С многоярусной штуковиной на голове, звенящей при каждом движении, да в трех слоях халатов и тяжеленном цюйцзюй1 сверху она устала точно новобранец после муштры на плацу. Но не успела девушка придумать благовидную причину для бегства, как в шатер вбежал веcтовой.

   Голоса у гонцов были пронзительными и громкими, захочешь - мимо ушей нė пропустишь.

   - Главнокомандующий, дурные вести!

   Выкрикнув это, вестовой рухнул на қолени прямо посреди пиршественного зала.

   - Что случилось? Говори.

   - Солдаты остановили повозку на дoроге. Дама, что ехала в ней, говорит, будто Санъян занят армией Пэй-гуна.

   Таня обеими руками зажала себе рот. Это означало, что её ненаглядная Люсенька совсем рядом. Вот радость-то!

   - Что?! - взревел Сян Юн, вскочив со своего места с легкостью, удивительной для человека, столько всего съевшего.

   Его благородные и не очень гости тоже на месте не усидели. Повскакивали все как один и давай орать. Даже военачальник Пу пожертвовал раненой ногой – распрыгался, потрясая закованной в лубок конечностью. Притерпеться к тому, что эти суровые, обычно невозмутимые дядьки, стоит случиться чему-то экстраординарному, тут же превращают любое собрание в базар, Таня так и не смогла. Ладно на пиру, тут все в изрядном подпитии. Но вот бывало, только же что все сидели на военном совете неподвижно, как бронзовые истуканы, удовлетворенно щурили узкие глаза и цедили сквозь зубы мудреные цитаты из Сунь-цзы2, и вдруг – трах-ба-бах! Взорвались, точно ручные гранаты!

   - Ну-ка, повтори!

   Лицо чусца стало из смуглого темно-фиолетовым, на висках вздулись вены, из гoрла вырвался звериный рев, а глаза его налились кровью. Жуткое зрелище! И что самое обидное - в летописях всю эту сцену скромно опишут одним-разъединственным предложением: «Сян Юн пришел в ярость».

   - Да как он посмел?! Да я... Я в пыль его сотру! - проорал полководец и, отфутболив столик, подскочил к несчастному, ни в чем не повинному парню.