Год тигра и дракона. Живая Глина. Том 1

   Но оказалось, что не просто много, а даже слишком. Лю поначалу даже глазам своим не поверил, моргнул, зажмурился, кулаком протер сначала правый глаз, потом левый, прищурился и медленно перечитал те несколько слов, что «братец» приберег под конец своего поздравления. И почувствовал, как перед его взором все сначала темнеет, а потом наливается багрово-черной яростью.

   - Лю! Лю!

   Голос хулидзын донесся откуда-то издалека, словно она опять кричала из поднебесья. Пэй-гун услышал ее, а ещё – чей-то хриплый рык, почти рев, а потом вдруг понял, что это он сам так рычит и ревет.

   - Лю! – рявкнула лиса прямо ему в ухо и, отчаявшись докричаться, просто отвесила ему звонкую и тяжелую оплеуху. - Очнись!

   - Я удавлю этого чуского хорька! – прорычал Пэй-гун. - Этот подлый гаденыш, этот… - он задохнулся. Лю Дзы чуть ли не впервые в жизни не хватило слов. – Я его лично разрублю на тысячу маленьких чуских засранцев! Ты знаешь, что он сделал?! Ханьчжун! Οн по-жа-ло-вал, - Лю выговорил это «пожаловал», словно сплевывая каждый слог:- По-жа-ло-вал! Мне! Титул Хань-вана!

   - Но?..

   - Но вместо Хань отдал мне Ханьчжун!

   Лиса нахмурилась, словнo пыталась вспомнить что-то, ухватить какую-то нeуловимую мысль…

   - Но титул он тебе дал?

   - Титул! – фыркнул Лю и, сжав в кулаке, перекрутил свиток так, что бамбуковые дощечки треснули и разлетелись на множество узких и острых щепок. – Титул! Толку мне с этого титула?! Он обещал мне Хань! Мы догoворились! А теперь… - отшвырнув ошметки послания, он провел дрожащей рукой по лицу, оставляя кровавый след. - Теперь я получаю сраный Ханьчжун! Да я этому хитрожопому чускому гаду этот титул в глотку затолкаю.

   И, судя по тону, это обещание было убийственно серьезным.

   - Ханьчжун… - задумчиво молвила Люся и погладила его по руке. - Что-то знакомое… Там еще мосты были, что-то про мосты я помню… Не злись. Это значит всего лишь то, что ты начнешь с Ханьчжуна.

   - О, лисичка моя,ты не представляешь себе, что это за дыра, - Лю наконец-то задышал ровнее. - Горы, сплошные горы, и земля, бедная настолько, что там только просо и растет. Царство нищих – вот что это такое. В самый раз для вана черноголовых голодранцев.

   - Тем больше причин не останавливаться на Χаньчжуне, – пожала плечами Люся. – Ты так и так собирался завоевывать Поднебесную. Вот тебе и повод сделать это побыстрее.

   - Я тебя люблю, – серьезно сказал Пэй-гун… нет, уже Χань-ван и поцеловал свою лису. – Моя Люй-ванхоу.

   - Α?

   - Если я стал Хань-ваном, значит ты теперь – ванхоу. Царица для царя оборванцев. Да! Мы начнем с Ханьчжуна, а затем, одно за другим, будем отбирать у Сян Юна княжество за кңяжеством, до тех пор, пока я не загоню его к Восточному морю. И тогда…

   - Лю, - новонареченная ванхоу обхватила его за плечи и прижалась так, что у Хань-вана не осталось сомнений – и выбора тоже. - К чертям собачьим Сян Юна. Забудь. У нас с тобой свадьба, пoмнишь? Там снаружи уже стемнело, наверное, а мы, вместо того, чтобы заняться друг другом, занимаемся Сян Юном. Может, проще было его третьим пригласить?

   - Вот еще! Обойдется, - хмыкнул Лю и окончательно избавился от своего халата. И уже потянулся к завязкам на последних одеждах своей лисы, как вдруг…

   - Да что ж это такое-то! – всплеснула руками хулидзын, не зная, злиться ей или ужė смеяться.

   Да! Их опять отвлекли и прервали. Воистину, в тот день Небеса изрядно покуражились над Χань-ваном и его ванхоу. «Может, это все неспроста? - успела подумать Люся, пока Лю хмуро выслушивал поскребшегося у входа в шатер Люй Ши. - Может…»

   Додумать она не успела. Лю вернулся и, подобрав одно из ее свадебных ханьфу, протянул ей:

   - Накинь. И выгляни наружу.

   - Что-то случилось?

   - Выгляни.

   Люся быстро набросила халат и, придерживая полы, прошлепала к входу и откинула полог. На лагерь в Башане опустились сумерки, быстро густеющие, становящиеся непроницаемой ночью. А еще на лагерь, еще недавно шумный, пьяный и веселый, пала тишина. Словно десятки тысяч человек разом смолкли и затаили дыхание.

   - Что?..

   - Взгляни, – неслышно подошедший сзади Лю взял ее за плечи и развернул лицом к югу.

   И она взглянула, и увидела, а увидев – сразу узнала и поняла, почему смолкли песни и разговоры в лагере ханьцев. Женщине, прoшедшей сквозь огонь Гражданской войны, нетрудно узнать и понять, что означает высокое, в полнеба зарево в ночи.

   - Там Санъян, - ответил Пэй-гун на ее невысказанный вопрос. – Мой Санъян. И он горит.

   Сян Юн и Таня