Год тридцать седьмой

Будет же когда-нибудь такое время, что не будут гореть танкетки, не будет следователей и глупых лейтенантов… И можно будет спать, сколько хочешь, и не ждать, когда тебя ударят по лицу. Но мне этого уже не увидеть, подумал Григорий. От жалости к себе у него навернулись слезы на глаза, хотя он еще не был уверен, что сделает это. Хорошо было Сашке, у него был наган… А мой карабин остался там.

Григорий нагнулся и вдруг перевалился через перила.

– Стой! Куда, сволочь? – отчаянно закричал лейтенант. Было просто страшно. Потом он подумал: «Теперь здесь наверняка поставят решетки…» И все кончилось.

***

(C) Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий, текст, 1961