Год - тринадцать месяцев

Наконец Ленька затихает и скороговоркой рассказывает о том, как они с Васневым тихо сидели и работали, потом он макнул в чернилку и вытащил на кончике пера кусок бумаги. Хотел вытереть перо об васневскую промокашку, а попал тому на лист. В ответ Васнев черкнул по Ленькиной тетради… Потом их выгнали из класса.

Решили: на этот раз предупредить. Если еще попадутся в «журнал» — рассадить.

Друзья понуро идут на место. На этом летучка кончается. Я прошу слова для объявления.

— Напоминаю: завтра сбор лома. На прошлом воскреснике мы заняли второе место по школе. Надо думать, что и теперь мы не будем в хвосте.

О каком хвосте идет речь? Благородное возмущение теснило грудь каждого и криком вырывалось наружу. Только первое место, и никаких! Надо сегодня же провести разведку. А завтра собраться пораньше, чтобы никто не захватил лучшие места.

— Во сколько соберемся? — спросил я.

— Давайте назначим в восемь, — сказал Сашка, — в полдевятого все придут.

— Нет, — возразил я, — давайте назначим в полдевятого, а чтоб в восемь тридцать ноль-ноль все были здесь.

Это несуразное «восемь тридцать ноль-ноль» легко пошло по рядам и осталось в классе. Мы тут же приняли закон под тем же названием.

Поставив свою подпись под новым законом, Сашка распустил класс. Поднялась обычная толчея. Я давно заметил, что выход из класса — один из самых драматических моментов в нашей жизни. Возвращаю ребят но местам. Вызываю к двери группу мальчиков и прошу их:

— Продемонстрируйте, пожалуйста, еще разик, как вы только что выходили из класса, а я посмотрю по часам, сколько это займет времени. Начали!

Мальчишки сразу же входят в роль и, заметно утрируя, разыгрывают сцену выхода из класса. Вот могучий Сашка и плечистый Шушин, столкнувшись в дверях, не могут разминуться и давят друг дружку. На них наседают человек пять, но безуспешно. Юркий Вертела уже на потеху зрителям лезет на четвереньках, пытаясь пробраться между ногами устроивших пробку. Зрители визжат от восторга. Я объявляю результат: пятисантиметровый переход занял пять минут! За это время можно было приблизиться к дому на целый квартал, не говоря уже о таких потерях, как помятые бока и подавленные ноги. Зову мальчишек из коридора и ставлю новую задачу.

— Теперь давайте по-человечески. Внимание! Пошли!

Зазвучала дивная музыка волшебных слов:

— Пожалуйста!

— Прошу вас!

— Спасибо!

— Простите!

Умеют ведь! Результат перехода: двадцать секунд, и никаких потерь, одно удовольствие. Даже со стороны приятно посмотреть на воспитанных людей.

Пропустив вперед девочек, «воспитанные люди» тихо и чинно покидают класс. Благополучно оставляем позади такой трудный участок, как лестница, но вестибюль уже нам не под силу.

— В чем дело, Вова?

Длинный Радченко с зажатой в кулаке ручкой портфеля сам похож на вопросительный знак. Но и без слов все ясно. Опять эта дурацкая игра! Суть ее в том, чтобы незаметно подкрасться и стукнуть портфелем по портфелю товарища. В случае полной победы (портфель товарища на земле) у выбившего рот до ушей. Удивительный примитив!

— Чья работа?

Вперед выступает Генка Воронов. По идее портфель должен был упасть вместе с ручкой. Кажется, это больше всего занимает хозяйственного Генку.

— Вытаскивай свои книги, а сумку давай мне, — приказываю я.

Генка достает из кармана ключик, привязанный цепочкой к поясу и, волнуясь, не сразу отпирает крохотный никелированный замочек. У Генки пристрастие к блестящим регалиям. Грудь его украшают постоянно меняющиеся значки, к обычному ремню прикреплена морская пряжка. От пояса в карман тянется тонкая цепочка, на ней — перочинный нож. Так и хочется процитировать: «Златая цепь на дубе том». Но я сохраняю свирепое выражение и, завладев Генкиной сумкой, обращаюсь ко всем:

— Я вам советовал бросить эту глупую затею? Советовал. А теперь будет так: кто стукнет по чужому портфелю — свой потеряет. Первый раз на неделю, потом на четверть и на год. Так что, — потрясаю я перед Генкиным носом сумкой, — получишь через неделю.

Генка покорно складывает книжки.

— Григорий Иванович, — хитро улыбается Валерка Красюк, — а ведь закон считается после голосования.

— А это вовсе не закон, а распоряжение, — после недолгой паузы ловко выкручиваюсь я.

— Так все равно, — наступает Валерка. — Вы же сами говорили, что не будете наказывать без закона.

Пользуясь моим замешательством, оппозиция усиливает свой натиск.

— Точно, Григорий Иванович!

— Генка не знал же ничего!

— Все выбивали, а Воронову отдуваться!

— Если теперь кто попадется — тогда да!

Больше всех горячится, размахивая ручкой от портфеля, сам потерпевший Вовка Радченко. Девочек тоже захватывает исход спора. И хотя они чаще всего страдают от этой варварской затеи мальчишек, сейчас единодушно стоят за амнистию Воронова.

Я протягиваю Генке его сумку и кричу:

— Да здравствует законность!

— Ура-а-а-а-а!!!

Ликующий демос покидает форум.

«Кворум» не пришел

На доске объявлений появилось приглашение сдать в учебную часть сведения об оценках за месяц.