Год трёх царей

— Вот как? — Георгий заинтересовался. И что вы имеете мне сказать по сему вопросу?

— Я… хочу спросить вас, ваше величество, — Ванновский за отрешенным спокойствием прятал волнение — вы намерены добиваться обвинительного приговора? Вы и… августейшая Семья?

— А ваше какое дело? — захотел осведомится император но сдержался.

— Я полагаю что процесс следует довести до конца — раз уж он начат… — неопределенно бросил он. Не надо очертя голову бросаться в атаку — тем более на подчиненного.

Вы ведь в конечном итоге не сразу но согласились с отдачей их под суд? Что до приговора — его вынесу не я а судьи…

Ванновский промолчал с полминуты..

— Государь — начал он. Я готов понять ваш чувства — и чувства царствующей Семьи — но прошу меня простить — это дело уже не семейное а государственное!

Для государства — для державы — поправился он зачем то, — будет лучше если бы все кончилось актом амнистии. Любой из этих людей до того дня выполнял свой долг как мог — в нашей действительности… Адмирал Посьет — благородный человек принесший немало пользы России — и в конце концов ему не так много осталось… Уже одно то что он стал пусть и косвенной причиной гибели своего царя — есть наказание для такого человека жутче цепей и ссылки!

— И что же вы считаете нужным применить к…обвиняемым? — сухо бросил монарх.

— Увольнение, выговор, опала…

— И все? — невольно переспросил Георгий.

— И все! — согласно кивнул Ванновский. Мне кажется государь как видится мне я имею право просить об этом — ибо был с вами в тот день…

— И вас не смущает Петр Семенович что вы сам могли разделить судьбу любого из погибших…или моего старшего брата?

Сказал он это просто от души — но если бы и думал смутить старого служаку, то ошибся.

— Ваше Величество — я осознаю это более чем другой — как побывавший на трех войнах. Но именно как военный, как офицер я знаю что смерть может придти не спросясь…

Государь! — голос его звучал проникновенно и уверено. Георгий Александрович! Я думаю вы понимаете что никто не имел и тени мысли причинить зло вам или вашему царственному отцу и брату… Это воистину нелепая невероятная случайность!

— Ну… с тем же успехом как судить Константина Николаевича или господина Шернваля вы бы могли приказать расстрелять из трехдюймовки тот злосчастный паровоз что сошел с рельсов так некстати!

Мнение многих и многих сейчас таково что осудив их вы вызовите сочувствие и не побоюсь этих слов — недобрые мысли о вас в обществе…

Георгий вдруг зацепился за последние слова Ванновского. Многих? Господина министра кто-то прислал? Или уполномочил «довести до сведения»? Камарилья испугалась? Пробуют давить? — стрелой пронеслось в голове…

— Это только… ваше личное мнение? — сухо прозвучал вопрос.

Генерал с достоинством выпрямился.

— Как наверняка помнит Ваше Величество — уставы запрещают подачу коллективных рапортов и жалоб а за самовольное построение во фрунт с этой целью солдат ждет каторга и арестантские роты. Я всегда чтил устав. Но так как я думают многие. Государь — воспользовался Ванновский паузой чтобы перехватить инициативу…

— Видит Бог я понимаю ваши чувства — чувства сына чей отец погиб так нелепо…

Но вспомните — да простите вы меня — Александр Благословенный для пользы России не стал карать господ Бенигсена и Палена…

Потом Георгий долго вспоминал — что именно тогда после этих рассудительных и вроде как сочувственных слов с ним случилось? И не смог… Он даже не удивился что про такое сказали вслух в его присутствии.

…Просто что-то словно изменилось вокруг… Что то заставило его встать — и вот он уже выходит из за стола — и вот стоит в тех шагах от замершего статуей Ванновского… В ушах — странная звенящая тишина…

И лицо того выглядит так как будто тот испугался — хотя Георгий чувствует себя совершенно спокойным.

— Это неуместный разговор, Петр Семенович! — прозвучал в звенящей тишине от чего то охрипший голос… Вы свободны. Но я обдумаю то, что услышал от вас…

С минуту он стоял устремив взгляд на закрывшуюся за министром дверь.

Потом вернулся за стол — навалилась усталость — словно пять верст строевым прошагал…

Покачал головой вспоминая физиономию господина генерала. Словно бы кобру или не приведи Господи — дракона — увидел!

Или испугался, что за такие слова его в крепость бросят? Ну — не те времена! Даже отставки не будет — ибо министр он не особо дурной…

Но вот с назначением его в Государственный Совет как предлагал Победоносцев — повременим. Пусть и дальше председателем будет господин Николаи…