Год в Ботсване

Ударившись в загул, в программу которого, естественно, входило море пива, мы продрейфовали по множеству забегаловок через все более и более затуманивавшуюся череду глоточков, посошков, ершей и коктейлей, в конце концов наскочив на мель в баре у бассейна, битком набитом весьма перевозбужденными двадцати-с-чем-то-летними девицами с огромным пляжным мячом. Здесь, по некоей весьма подозрительной причине, все напитки подавались в химических пробирках. Я содрогнулся, подумав о последовательности реакций, происходящих у меня внутри, однако при мысли о возвращении в Лондон меня затрясло еще больше. Теплый и столь захватывающий, Кейптаун и вправду был городом вечеринок — и я должен это упустить? «Шесть градусов и изморось» — именно такой, без всяких сомнений, и окажется сводка погоды, которую пилот объявит, когда мы будем бесконечно кружить в серых небесах над Хитроу. Что ж, по крайней мере, пока ничего не решено — билет ведь еще не куплен.

— Так ты сказал, братан, что знаешь французский и немецкий?

Я кивнул, хотя отчаянно пытался не делать этого. И та часть моего сознания, что еще сохранила трезвость — а она всегда таится где-то на задворках разума, как бы плохо ни шли дела, — уже в отчаянии ломала себе руки: уж она-то знала, что произойдет. Все закончится вполне привычным образом.

— А серьезно, почему бы тебе не поехать, Уилл? Слушай, братан, выручай. Я по уши сам знаешь в чем, а языков ни хрена не знаю. — С этими словами Фил вздохнул, запрокинул голову и залпом выпил зеленую маслянистую жидкость из пробирки. Глядя на его выпученные глаза, я задумался: как сам-то справлюсь с этим зловещим коктейлем?

— Нет, серьезно, будет здорово. Дорога проходит по замечательным местам, такого ты еще наверняка не видал. А как только доберемся до водопада Виктория, я тут же, клянусь, отпущу тебя назад в Кейптаун. Тебе всего-то и придется — немного готовить. Ведь ты умеешь? Да?

Я вроде и не ответил, но он уже продолжал:

— Умеешь? Вот здорово, а?

— Подожди-ка, Фил. Лучше скажи, а вы едете через Ботсвану?

— Ну конечно. Прямехонько через нее.

— А через место под названием Касане?

— А как же, братан. Классное местечко. Там как раз у нас остановка.

Я задумчиво потрогал визитку профессора Боттинга, лежавшую в кармане.

— Так о чем я говорил? А готовить придется сущую безделицу. Несколько бифштексов и прочую ерунду. И ты знаешь языки. Так что ты и гидом можешь быть.

— Да я же в Африке сроду не был. Я тигра от леопарда не отличу.

— Э, об этом можешь не беспокоиться — в Африке нет тигров.

— Ах, ну да! — покраснел я и отважно глотнул зеленой фигни из своей пробирки. Эта субстанция была такого же оттенка, как и нечто, однажды просочившееся из днища моей машины, а удовольствия было еще меньше.

— Да в любом случае, не волнуйся. Я тебе скажу, где там что, и у меня есть книга со всякими названиями на разных языках. Будет проще простого, Уилл. Не переживай.

— Да я и не переживаю. Нет, ты прав, звучит прикольно — приключение. — Зеленый глубинный заряд взорвался в моем желудке, пока я мысленно смаковал это последнее слово, и ядовитая взрывная волна накрыла мой отяжелевший мозг, полностью затмив здравый смысл. — А сколько это продлится? Знаешь, у меня вообще-то не так уж много времени.

Последнее, конечно же, было не совсем правдой.

— Говорю тебе, чуть больше двух недель. К концу месяца вернешься назад. Легко. Если честно, такая возможность выпадает только раз в жизни. Не упускай свой шанс, братан.

Что верно, то верно: пару раз в прошлом, когда я принимал необычные предложения, за этим следовали совершенно незабываемые приключения. И я нисколько не сомневался, что, скажи я сейчас «нет», подобной возможности почти наверняка за всю оставшуюся жизнь мне уже больше не подвернется. Бесспорно было и то, что я был весьма пьян.

— А, ладно, Фил. По рукам! Почему бы и нет?

Совершенно не отдавая себе отчета в том, что делаю, я тут же позвонил из телефонной будки профессору Боттингу, что было крайне невежливым поступком — стояла глубокая ночь или, скорее, раннее утро.

К сожалению, четких воспоминаний о разговоре у меня не сохранилось, но, кажется, он что-то сказал вроде того, что, мол, все непременно устроит, и не оставлю ли я его теперь, пожалуйста, в покое.

Пребывая в совершенной эйфории относительно своей новой работы — точнее, двух своих новых работ, — я хлопнул Фила по спине и вот уже в который раз объявил ему, что мы договорились. А затем, хотя вообще-то это не в моем характере, в приливе неподдельного восторга, я снял рубашку и плюхнулся в покачивающуюся и искрящуюся воду бассейна.

Моя безупречно исполненная бомба сотрясла поверхность вод где-то в половине третьего ночи. Стук Фила в мою дверь раздался примерно через три с половиной часа. К этому времени, как несложно догадаться, весь план представлялся мне уже гораздо, значительно менее разумным. По сути, вся эта авантюра казалась мне, как ни посмотри, страшной ошибкой.