Год в гареме Дубая. «Золотая клетка»

Притащившие меня охранники скрылись за дверью, я, пытаясь запахнуть порванную блузку, поднялась и прислонилась к стене. Болело плечо, огнем горели обожженные ноги, болели руки, за которые, не церемонясь, меня тащили обратно, саднило колено, я, брыкаясь, задела им какой-то столб…

В шатре были оба араба, первый, прижимая к лицу окровавленную ткань, изрыгал арабские ругательства без перевода понятно в чей адрес, второй с интересом разглядывал объект гнева своего товарища, то есть меня. Основательно распалив самого себя, первый араб вдруг сделал жест кистью руки поперек горла, это объяснять не потребовалось – меня ждала казнь, причем, судя по кровавому пятну на его белоснежной одежде, довольно мучительная.

Второй араб принялся в чем-то убеждать первого, потом снял с пальца большой перстень и подошел к сидящему на диване. Тот встал. Перстень перекочевал на его палец. Кажется, мою жизнь выкупили, по крайней мере на время.

Мой спаситель (или нет?) что-то коротко приказал женщине в черном, та процедила сквозь зубы мне:

– Иди за мной.

У выхода я осторожно оглянулась. Арабы стояли ко мне спиной, причем первый нежно обнимал второго за талию, оставляя на его белоснежном одеянии кровавые следы.

Держаться за руки, обнимать за талию и даже целоваться (не в губы, конечно, но в щеку) позволительно ТОЛЬКО МУЖЧИНАМ МЕЖДУ СОБОЙ! Все другие варианты считаются аморальными.

Голубой! – решила я, но вспомнила о порванной блузке и мнение изменила: – Бисексуал!

За дверью черная женщина пообещала мне:

– Еще раз попробуешь сбежать или не подчинишься – убьют.

Сказала и пошла, не оглядываясь.

Кто бы сомневался! Одного ее взгляда, полного ненависти ко всему живому, достаточно, чтобы понять, что ничего хорошего не ждет.

От шатра мы направились в сторону, противоположную воротам. Меня посадят под замок где-нибудь на задворках? Но сопротивляться сил просто не осталось, во рту пересохло так, что глотать удавалось с трудом, я хромала из-за разбитого колена, было очень больно ступать по раскаленным дорожкам…

А эта черная фурия шла медленно, как ходят все арабки в абае. И как ей не жарко в черной одежде?

Но больше черной вороны меня заинтересовал оазис вокруг. Полукругом стояли большущие шатры, мне не удалось сосчитать, сколько их, по краям четыре шатра поменьше, в одном из которых я чуть не лишилась жизни. В центре полукруга еще один – совсем большой, в котором явно что-то готовилось, там слышались голоса и звон расставляемой посуды.

Рядом фонтан, еще несколько извещали о своем существовании плеском воды. Дорожки, цветы, кустарник… Позади центрального шатра бассейн даже с горкой, как в аквапарке. Как же мне хотелось в воду!

Возможно, я бы совершила еще один проступок, нырнув в бассейн, но тут услышала ржание. Лошади!.. Да, в стороне явно конюшня, ржание доносилось оттуда.

Я очень люблю лошадей, не люби я рисовать еще больше, стала бы не художником, а ветеринаром.

А еще позади шатров стояли финиковые пальмы – целая роща. Вот тебе и пустыня! Просто я побежала не в ту сторону. Значит, есть и «та»? Поживем – увидим.

Настоящих локалов туристы практически не встречают, разве что видят издали.

Если на пассажирском сиденье роскошного «Бентли» молодой леопард (или другая дикая кошка не в человеческом обличье), возможно, за рулем молодой локал династических кровей.

Если в торговом центре за крупным медлительным арабом в белом одеянии следует несколько женщин в черных абаях, обвешанных фирменными пакетами безумно дорогих мировых брендов, вперемешку с галдящими детьми, а шествие замыкают одна-две няни с колясками – это локал «среднего» достатка с семьей.

Женщина в черном привела меня в похожий на первый шатер, у входа в который ждала миловидная девушка-служанка.

Презрительным жестом указав на меня, надсмотрщица что-то приказала ей, потом повернулась ко мне:

– Жить будешь здесь. Ее зовут Асият. Она будет за тобой ухаживать.

Произнесла жестким, без интонаций голосом и пошла прочь.

Я шепотом поинтересовалась у Асият:

– А ее как зовут?

Девушка, с опаской покосившись на удалявшуюся надсмотрщицу, также шепотом ответила:

– Никто не знает, как ее зовут. Она Раиса – начальница. А ты Амаль, так сказала госпожа. Амаль значит «надежда».

Я содрогнулась: неужели и мне придется называть эту черную ворону госпожой?