Год в Касабланке

Нервный мужчина оторвал пленку с одного из унитазов и вынул из него полдюжины образцов кедра. Он выложил их на стол и обратил наше внимание на особенности некоторых из них. Сортность дерева, по его словам, зависела от количества сучков и степени сухости. Самое сухое дерево без сучков считалось première qualityé. Второй сорт стоил вдвое дешевле.

Я внимательно осмотрел образцы и спросил, имеется ли у них достаточно товара первого сорта, чтобы сделать две с половиной сотни метров книжных полок. Мой вопрос был встречен улыбками. Наш новый знакомый быстрыми шагами прошел к дальней стене магазина и отодвинул стенд, на котором были выставлены образцы розовых французских унитазов. За ним оказалась невысокая дверь, в которую и пригласили пройти нас с Камалем.

Мы оказались на складе, в котором сильно пахло свежесрубленным кедром. Как только мои глаза привыкли к тусклому свету, я разглядел то, что там хранилось: тысячи толстых досок, сложенных до потолка, размером и формой напомнили мне полки в спальных вагонах. В одном из углов стояла циркулярная пила. На ней не было никаких предохранительных устройств. Я представил себе, какое множество неосторожных рук она порубила.

Последующие три часа велись переговоры, к концу которых я стал намного беднее, но зато обеспечил себе достаточное количество первосортных кедровых досок для постройки библиотеки. Инвалид пообещал доставить доски в Дар Калифа сразу же, как только выдастся такая возможность. Он пожал мою руку остатками своей правой кисти, широко улыбнулся и исчез в ночи.

Утром на обратном пути в Мекнес мы проезжали мимо поставленных на обочине дороги рядов с прилавками, с которых торговала армия мальчишек. Подростки продавали авокадо и хамелеонов, букеты роз и красные керамические горшки. Вокруг на многие километры не было ни деревень, ни домов. Я удивился, каким образом мальчишки добрались сюда и почему они выбрали для своей торговли такое отдаленное место. Мы не планировали останавливаться. Но когда я увидел, как жестоко мальчишки обращаются с хамелеонами, держа их за хвосты, я приказал Камалю затормозить и послал его купить всех ящериц — двадцать штук разного размера. Они обошлись мне в пятьсот дирхамов, около тридцати фунтов стерлингов. Это был грабеж среди бела дня.

Через несколько километров после этого базара дорога снова опустела, по обе ее стороны росли лишь кусты и эвкалипты. Солнце светило так ярко, что Камалю пришлось на ходу прикрывать глаза рукой. По его словам, он не помнил такого солнечного дня. Дорога повернула влево, потом вправо и выровнялась, когда пошла прямо на север. Впервые за долгое время можно было полюбоваться пейзажем.

В тени ели у самого горизонта стоял человек: сгорбленный ветхий старик, одетый в джеллабу с капюшоном. Я первым заметил его.

— Давай подвезем его, а заодно и выпустим ящериц, — предложил я.

— С этими людьми всегда жди проблем, — сказал Камаль.

— А как же милосердие? Прошу тебя, остановись.

Камаль плавно нажал на тормоза, и мы медленно, неуклюже остановились. Старик подошел к нам, хромая. На спине у него был рюкзак. Я поздоровался с ним и сказал, чтобы он садился в машину. Он пробормотал слова благодарности. Пока старик усаживался, мы вышли, чтобы выпустить хамелеонов. Через секунду мы услышали звук включившегося двигателя. Я обернулся и увидел, что джип уезжает. Этот миг я никогда не забуду. Мы бросили ящериц и побежали по дороге, выкрикивая проклятья.

Но бежать было бесполезно, машина уехала.

— Вот гадина! — воскликнул я.

— Аллах, помоги ему врезаться в дерево, — взмолился Камаль.

— Не говори так, я не хочу, чтобы машина разбилась.

— Вы ее больше не увидите, — сказал Камаль. — К вечеру ее разберут в Мекнесе и продадут на запчасти.

Мы сидели на обочине, не веря тому, что с нами случилось, и ждали, сами не зная чего. Камаль не говорил ничего вслух, но я чувствовал, что в душе он проклинает меня за покупку этих ящериц. Ведь все случилось из-за них.

— Бедные ящерицы, бедный старик, — сказал я, как бы извиняясь.

— К черту ящериц, и чтоб этот негодяй издох. И никакой он не старик. Он только притворялся старым. Он — вор.

Через пятнадцать минут мы услышали звук автомобиля, приближавшегося к нам со стороны Мекнеса. Дорога была настолько прямой, что мы увидели машину задолго до того, как она доехала до нас. Автомобиль несся очень быстро, солнечный свет отражался от крыши. Я прикрыл глаза обеими руками.

— Похоже, это — джип.

Камаль вгляделся вдаль.

— Точно, это — наш джип.

— Неужели возвращается, чтобы отобрать у нас последние рубашки?

— Позвольте мне поговорить с ним, — сказал Камаль.

Он поднял с земли камень с острыми краями и побежал в сторону остановившейся машины.

— Не бей его!

— Еще как побью!