Год в Касабланке

Не прошло и часа, как мы подкупили охрану, освободили Абдулу Хака и получили свой песок обратно. Я надеялся, что этот первый успех в первые часы нового года послужит хорошим предзнаменованием, залогом будущих удач.

Второе событие, которое случилось в первый день нового года, было связано с Хамзой. Он со своей семьей удобно устроился в гостевом домике у огорода. Полдня его жена была занята приготовлением тушеного мяса в бесчисленном множестве кастрюль, а вторую его половину ишачила над горой белья, нуждавшегося в стирке. И как бы усердно бедняжка ни работала, эта гора, казалось, никогда не уменьшалась. У супругов было пятеро сыновей, в возрасте от девяти лет до нескольких месяцев. Все они были точной копией отца, не хватало только скобки усов.

В самый первый вечер, когда они обрели убежище в Дар Калифа, я постарался разъяснить Хамзе, что это жилье предоставлено ему лишь на время, пока он не построит себе новую лачугу в бидонвиле. Он пообещал переехать в самое ближайшее время. Но дни шли, и было очевидно, что Хамза считает каменный гостевой дом с электричеством, санузлом и палисадником своим новым постоянным жилищем. Он пробил вход в стене, чтобы его друзьям из трущоб было легче посещать его. Неожиданно мы обнаружили, что бродячие собаки, ослы, крысы и уличные разносчики в массовом порядке заходят на нашу территорию и выходят обратно. С каждым днем все теснее становилась связь наших сада и дома с бидонвилем. Я терпеливо ждал, закусив губу, пока не наступило новогоднее утро. Мы с Рашаной сидели на балконе, греясь на ярком солнышке. Я наслаждался январским покоем. Но вдруг сквозь тишину до нас долетел какой-то суматошный шум. Сначала это были резкие и громкие удары, потом крики и стенания.

— Что это? — спросила Рашана.

Прежде чем я успел ответить, я увидел бегущего к дому Османа. За ним по пятам несся Медведь.

— Пошли, быстро, — в один голос сказали они. — Наши дома сносят.

Мы пошли, чтобы посмотреть, в чем там дело. Небольшая толпа собралась в месте, где жили оба сторожа. Люди бродили по кругу, словно бы кто-то приказал им так вести себя. Не было того испуга, что чувствовался, когда разрушали дом Хамзы.

Осман повел нас к руинам своего жилища.

— Это был мой дом, — скорбно произнес он. — Здесь я жил со своей женой и четырьмя детьми. Мы были так счастливы. — Он показал рукой на груду камней, кирпичей и ржавого железа.

— А вот где жил я, — смиренно вторил ему Медведь.

Я осмотрел две почти одинаковые груды мусора. Меня удивила упорядоченность обеих куч. В них не было заметно следов беспорядка, хаоса, сотворенного таранными ударами бульдозеров. Наоборот, все выглядело так, словно бы крыша и стены были аккуратно разобраны по частям.

— А где бульдозеры? — спросил я.

— О, — ответил Медведь. — Они приехали и уехали.

— Я что-то не слышал.

— Они приехали ночью, — сказал Осман. — Это было ужасно.

— Я не спал ночью, — ответил я, — но никаких бульдозеров не слышал.

Осман и Медведь озабоченно посмотрели друг на друга.

— Это были специальные бульдозеры, — пояснил Осман, хорошенько подумав. — У них двигатели были завернуты в одеяла, чтобы не шумели.

За так называемыми руинами домов в две аккуратные кучи были сложены пожитки сторожей: незамысловатая мебель, одеяла и подушки, кастрюли и сковородки, детские игрушки. За первой кучей навытяжку стояла семейство Османа, а за ними — свита Медведя. Жены выглядели глуповато-застенчивыми в своем ожидании, а ребятишки смотрели с надеждой, как будто пред ними вот-вот откроется новый мир.

Я спросил, где они собираются жить. Ответ на этот вопрос у них давно уже был готов. Семьи сторожей заранее поделили территорию между собой.

— Здание сбоку от сада пустует, — сказал Осман.

— Да, как и комнаты у теннисного корта, — добавил Медведь.

— Наши бедные жены, они обе беременны, — слабым голосом произнес Осман, понурив голову.

Я окинул строгим взглядом обоих мужчин, их семьи и их пожитки. Затем взглянул через плечо на Дар Калифа. Казалось, что дом превращался в оборонительный бастион, убежище для бездомных. Кляня себя за слабость, я сказал:

— Хорошо, переезжайте.

Четвертого января заявился Камаль. Глаза красные, руки дрожат. Он сказал, что кто-то продал ему бутылку «паленого» рома.

— Я на три дня вырубился, — возбужденно объяснил мой помощник. — Контрабанда из Испании… В Касабланке ее полно.

— Пока ты отсыпался, у нас появились новые жильцы, — сказал я.

Я позвал Камаля на террасу и показал ему сверху сад. Повсюду были дети: мальчишки дрались и бросались грязью, а девочки играли в классики на тенистых дорожках. Жены сторожей превратили место для барбекю в общественную прачечную. Рядом расположились члены их разросшихся семейств вместе с друзьями. Кто-то чистил овощи, кто-то болтал или просто грелся на солнце.

— Что мне делать? — спросил я озабоченно.

— Вы допустили грубую ошибку, — сказал Камаль. — Теперь, после того как эти люди попали сюда, они никуда уже сами не уйдут.

— Так как же мне выгнать их?

Камаль потер глаза и шлепнулся в кресло.

— Я подумаю.