Год, в котором не было лета. Как прожить свою жизнь, а не чужую

Я продолжила идти коротким путем, правда, недолго. Впереди меня вырос забор, украшенный сверху шипами колючей проволоки. Я с прискорбием поняла, что срезать не получится. Я развернулась и поплелась назад, чтобы выйти на ту пятнадцатикилометровую дорогу, про которую еще час назад мне сказала карта. Я ругала себя на чем свет стоит. За час я могла бы пройти пять километров по тому длинному пути, и сейчас осталось бы всего десять. Солнце уже начинало садиться. Когда я теперь попаду в Гибралтар? Попадется ли мне на пути еще один добродушный водитель, готовый меня подвезти, что в Испании с ее неприятием автостопа со мной случалось крайне редко, и если меня подбирали, я считала это огромной удачей. Улыбка сошла с моего лица, сменившись на выражение растерянности и беспомощности. А тот мужчина-рояль все еще выгуливал своего пса. Он увидел мою фигуру, двигающуюся в обратном направлении, и крикнул издалека голосом Луи Армстронга: «Ты потерялась?». Нет, конечно же, я не потерялась, так прогуливаюсь тут со своим пятнадцатикилограммовым рюкзачком. И блуждания мои от дороги к лесу и обратно – это часть вечернего променада. Как же я на себя злилась.

Если честно, я выглядела жалко. С растрепанными волосами и скрюченной от рюкзака спиной, с табличкой «Gibraltar», той самой, картонку для которой журналист вытащил из мусорного бака и на которой виднелась пара жирных следов от пиццы. Мир увидел мою рассеянную непонимающую улыбку и решил: «Нет. Вы только посмотрите на эту самонадеянную тупицу. Сегодня у нее ни одного шанса справиться самостоятельно. А вот этот парень с собакой в порядке. Он-то ей и поможет».

Томас, так звали мужчину с широкой улыбкой, отвел домой своего пса, взял машину и подвез меня прямиком до гибралтарской таможни. Он голосом звезды американского джаза пел за рулем. Томасу было примерно сорок лет. Думаю, примерно двадцать из них он пропел. Томас родом из Африки. Он был из тех африканцев, что смогли выбраться из бедности. Он учился в Лондоне на инженера. Работал в Англии, потом осел в Испании. Он был руководителем команды инженеров в компании, которая занимается переработкой нефти. Ворота с колючей проволокой, в которые я уперлась, пытаясь срезать путь к скале, как раз охраняли территорию его завода от таких путешественников, как я. Он отвечал за технологический процесс очистки воздуха во время производства. А пса, которого он выгуливал, Томас взял в приюте.

Томас стал моим первым ангелом путешествия. Ангелом путешествия я называла человека, дающего по-настоящему необходимое здесь и сейчас.

Томас оставил мне свой номер телефона и взял с меня зарок позвонить ему, если вдруг у меня возникнут проблемы. Я вышла из его машины, нацепила рюкзак и почувствовала себя самой сильной на свете. Раз уж я добралась до Гибралтара, что теперь может меня остановить?

Иногда мне кажется, что быть глупой и потерянной не так уж и плохо. Желаю каждому испытать на себе ту любовь, которой может поделиться случайный прохожий, видящий заблудившегося путешественника с большим рюкзаком.

Никки в Гибралтаре

В Гибралтаре я впервые останавливалась по каучсерфу, я попросила три ночи, парень быстро ответил, мол, не вопрос, приезжай, место есть. Он был звездой каучсерфа: триста положительных отзывов. Я подумала, что это странно, неужели все триста гостей были довольны?

Я пересекла границу между Испанией и Гибралтаром вечером. Гибралтарский полицейский прямо передо мной повесил цепочку, закрывающую дорогу к скале. Я спросила, смогу ли я сегодня попасть в Гибралтар. Он улыбнулся и ответил, что надо подождать пять минут, пока самолет взлетит. Чтобы войти в Гибралтар, нужно пересечь взлетную полосу. Никогда я не видела пузо взлетающего самолета в заклепках так близко и никогда не слышала такого громкого рева турбин. Сила этой огромной небесной машины передалась мне.

Я шла по узким улочкам Гибралтара с красными телефонными будками, красными двухэтажными автобусами, сопровождаемая английской речью со всем известным акцентом.

Через пять минут я уперлась в кованый забор, поднялась по двум пролетам лестницы и позвонила в дверь. Меня встретила другая гостья хозяина дома, крупная немка. Мы поднимались в темноте по лестнице, стукаясь о расставленные тут и там цветочные горшки, статуэтки разных размеров и музыкальные инструменты. Пройдя по коридору, мы попали в большую комнату. В ней горел сумрачный красный свет. С желтых стен на меня смотрели пустыми черными глазницами черепа обезьян, сушеная черепаха была прибита под потолком. Огромные полотна с шестируким Шивой и слоновоголовым Ганешей украшали стены, голова Будды улыбалась мне из-за вытертого кожаного кресла. Крепко пахло коноплей. На полу был матрас, софа, два пуфа и низкий стол. Посмотрев на Ганешу, я задала немке самый неуместный из вопросов: «Хозяин буддист?». Она, лукаво улыбнувшись, ответила: «Я так не думаю».