Год в Провансе

А вот собакам, в отличие от хозяев, не терпелось заняться делом. После долгих месяцев, проведенных взаперти, свобода и лесные запахи ударили им в голову, и псы описывали широкие круги вокруг охотников, не отрывая носов от земли и дрожа от возбуждения. На каждой собаке был толстый ошейник с маленьким бронзовым колокольчиком — la clochette. Эти колокольчики, как нам объяснили, имели двойное назначение: во-первых, по их звону владелец мог определить, с какой стороны собака гонит на него дичь, и правильно прицелиться, а во-вторых, они спасали собакам жизнь, потому что благодаря им охотники понимали, что в кустах шуршит не кролик или кабан, а их собственный пес. Naturelement, ни один серьезный охотник и без того не станет стрелять в дичь, которую не видит, — так мне, по крайней мере, говорили. Но лично я не был до конца в этом уверен. После всех выпитых с утра фляжек с pastis и marc шуршание в кустах может стать для стрелка непреодолимым соблазном, а ведь виновником этого шуршания может оказаться и человек. А этим человеком вполне могу оказаться я. Возможно, на всякий случай мне тоже стоило нацепить колокольчик.

Еще одно назначение clochette стало очевидным ближе к полудню: он помогал владельцам отыскать своих псов и таким образом избежать позорного возвращения с охоты в одиночку. На деле охотничьи собаки оказались бродягами и разгильдяями, а вовсе не теми дисциплинированными и верными спутниками человека, какими мы их себе представляли. Они подчинялись только зову своего носа, абсолютно не следили за временем и категорически отказывались прерывать охоту ради ланча. Конечно, колокольчик не гарантировал, что собака прибежит по первому зову хозяина, но он помогал хотя бы примерно определить, где она находится.

Вскоре после одиннадцати одетые в камуфляж фигуры двинулись мимо нашего дома к своим машинам, оставленным у дороги. Только немногие из них возвращались с собаками. Остальные свистели и безнадежно кричали в сторону доносящегося из леса перезвона колокольчиков: «Vieng ici! Vieng ici!»[163]

Большинство призывов оставались без ответа, и голоса хозяев становились все громче и раздраженнее. В конце концов охотники сдавались и ехали домой без собак.

Немного позже трое брошенных псов прибежали к нам, чтобы попить воды из бассейна, и остались на ланч. Своим лихим видом и экзотическим запахом они совершенно вскружили голову двум нашим сукам. Мы заперли гостей во дворе и задумались о том, как же вернуть их хозяевам. За консультацией пришлось обратиться к Фостену.

— Не беспокойтесь, — посоветовал он. — Можете их отпустить. Охотники вечером вернуться и, если не найдут своих собак, оставят coussin.[164]

Это всегда срабатывает, сказал нам Фостен. Если собака потерялась в лесу, просто оставьте что-то с запахом псарни — подушку или кусок тряпки — в том месте, где видели ее в последний раз. Рано или поздно она вернется к знакомому запаху и будет ждать там, чтобы ее забрали.

Мы выпустили своих гостей, и они умчались прочь, подвывая от возбуждения. Это был совершенно особый звук, не похожий ни на лай, ни на вой, а скорее напоминающий жалобное всхлипывание гобоя.

— Эти вернутся дня через три, — покачал головой Фостен. Сам он не охотился и с глубоким недоверием относился к охотникам и их собакам, шастающим вокруг его драгоценных виноградников.

Еще Фостен сообщил нам, что, по его мнению, пришло время собирать столовый виноград. Они начнут, как только Анриетта произведет техобслуживание camion.[165] Механиком у них в семье числилась жена, и каждый сентябрь перед ней вставала практически невыполнимая задача вытрясти еще несколько километров из старого грузовичка, предназначенного для перевозки винограда. Ему исполнилось как минимум тридцать лет, а может, и больше — Фостен не мог вспомнить, когда он появился у них в семье. У грузовичка были тупой, вздернутый нос, открытые борта, совершенно лысая резина и болезнь Паркинсона. Он утратил техническую годность уже много лет назад, но вопрос о покупке нового не стоял. Да и деньги на ремонт в мастерской Фостен тратить не собирался, если собственная жена делает это не хуже профессионалов. Грузовичок использовался всего несколько недель в году, и Фостен старался избегать оживленных дорог, чтобы случайно не натолкнуться на приставучих flics[166] из участка в Ле-Бомет с их нелепыми требованиями относительно исправности тормозов и наличия страховки.

Усилия Анриетты увенчались успехом, и как-то утром грузовичок, нагруженный низкими деревянными ящиками, пропыхтел мимо нашего дома по направлению к винограднику. Ящики столбиками расставили в начале каждого ряда, а Фостен, Анриетта и их дочка вооружились ножницами и принялись за дело.