Год в Провансе

— Et puis voilà,[40] — закончил Меникуччи и выжидательно посмотрел на меня, видимо полагая, что теперь я знаю о центральном отоплении все, что надо, и вполне могу сделать разумный, хорошо обоснованный выбор.

Меня хватило только на то, чтобы спросить, каким способом он обогревает свой собственный дом.

— О! — Месье Меникуччи, выражая одобрение, постучал себя по лбу. — Совсем неглупый вопрос. Какое мясо ест сам мясник? — Так и не дав ответа, он вышел из сарая, и мы направились в дом.

Там действительно было очень тепло, почти душно, и месье Меникуччи демонстративно и неторопливо снял с себя несколько слоев одежды и даже завернул края шапочки так, что отрылись уши.

Он подошел к батарее и нежно потрепал ее по спинке:

— Видите? Настоящий чугун, а не это merde,[41] из которого в наши дни делают радиаторы. И еще котел… Вы обязательно должны увидеть мой котел. Но — attention![42] — Он сделал паузу и назидательно потряс костлявым пальцем. — Котел не французский. Только немцы и бельгийцы умеют делать настоящие котлы.

Мы прошли в бойлерную, и я вежливо повосхищался старым, пыхтящим в углу комнаты котлом.

— Он держит двадцать один градус во всем доме, даже когда снаружи минус шесть, — похвастался Меникуччи и распахнул дверь на улицу, чтобы напомнить мне, что такое минус шесть.

Он, несомненно, обладал даром истинного просветителя и по возможности старался иллюстрировать свои тезисы наглядной демонстрацией, как будто имел дело с исключительно тупым ребенком (что в моем случае — по крайней мере во всем, что касалось отопления и водопровода — было вполне оправданно).

Познакомившись с котлом, я вернулся в дом и там познакомился с мадам — миниатюрной женщиной со звучным голосом. Я ведь не откажусь от миндального печенья и стаканчика марсалы? На самом деле больше всего мне хотелось увидеть, как месье Меникуччи в своей шапочке играет на кларнете, но это пришлось отложить до следующего визита. А пока мне было над чем подумать. Направляясь к машине, я оглянулся и посмотрел на вращающуюся солнечную батарею на крыше: покрытая довольно толстым слоем льда, она и не думала вращаться. Я с вожделением представил себе дом, полный чугунных батарей.

Вернувшись домой, я обнаружил, что за время моего отсутствии у гаража выросло некое подобие Стоунхенджа. Это доставили наш стол — площадью пять квадратных футов, толщиной пять дюймов, с массивным основанием в виде креста. Расстояние между местом, где его выгрузили, и местом, где мы хотели его установить, составляло каких-нибудь пятнадцать метров, но с таким же успехом это могло быть пятнадцать миль. Через узкую калитку во двор не смогла бы проехать никакая машина, а высокая стена и черепичная крыша, закрывающая половину двора, не позволяли использовать подъемный кран. Пьерро предупреждал нас, что стол может весить примерно триста килограммов. С виду он казался гораздо тяжелее.

Пьерро позвонил ближе к вечеру.

— Вам понравился стол?

Да, стол, конечно, чудесный, но есть небольшая проблема.

— Вы его уже установили?

Как раз в этом-то и проблема. Может, Пьерро подскажет выход?

— Несколько пар рук, — посоветовал он. — Вспомните, как строились пирамиды в Египте.

Ну конечно. Значит, нам не хватает всего-то пятнадцати тысяч рабов.

— Если ничего не придумаете, позвоните. Я знаком с командой регбистов из Каркасона.

Он весело посмеялся и повесил трубку.

Мы пошли еще раз взглянуть на это чудовище и попытались подсчитать, сколько пар рук потребуется для того, чтобы сдвинуть его с места. Шесть? Восемь? Придется перевернуть его набок, иначе он не пройдет в калитку. Мы представили себе отдавленные пальцы и вылезшие грыжи и с некоторым опозданием сообразили, почему прежний владелец дома предпочел установить легкий складной стол на том месте, которое мы выбрали для этого монумента. Так ничего и не придумав, мы ушли в дом, чтобы, не торопясь, обмозговать проблему у камина с бокалом вина в руке. Вряд ли за ночь кто-нибудь украдет наш стол.