Год в «Звездолёте».

— Молодцы ребята! — сказал лаконично Саша и как-то пристально посмотрел на меня. — Как думаешь, тяжело им пришлось?

— Думаю, нелегко, — ответил я…

Итак, получено официальное разрешение на встречу представителей прессы с экипажем «Земного звездолета». Корреспонденты разных газет собрались в подмосковном санатории, где мы отдыхаем. Мы несколько смущены: ведь это первая встреча с журналистами, наша первая пресс-конференция после окончания эксперимента. В небольшой комнатке многие уселись прямо на постелях: не хватило стульев. Мы еле-еле успеваем отвечать на многочисленные вопросы корреспондентов газет: «Правды», «Известий», «Вечерней Москвы», «Комсомольской правды», журналов, радио.

—  Как вы себя чувствуете?

Г. Мановцев:Хорошо. Но надо отдохнуть, отвлечься от пережитого, которого теперь не забыть.

Б. Улыбышев:Нормально. Хотя год был очень длинным. Нам ведь достался високосный…

А. Божко:Неплохо. Странное ощущение, будто не было этого тяжелого года. Правда, иногда и сейчас ловлю себя на том, что уж очень старательно закручиваю краны. Привык экономить воду.

—  Опасен ли эксперимент?

Г. Мановцев:Да, конечно. Однако мы сами вели постоянные медицинские исследования, и одновременно состояние нашего здоровья было все время под наблюдением врачей, располагавших автоматической системой непрерывного контроля, которая выдавала данные о состоянии нашего здоровья в обобщенном виде.

—  Что было самым трудным в эксперименте?

А. Божко:В общем-то, чувство одиночества все-таки тяготило.

Б. Улыбышев:Не было встреч с родными и близкими.

Г. Мановцев:Двадцать пятого февраля с Командного пункта сообщили, что у меня родилась дочь. Необычная радость охватила меня, хотелось быть рядом с женой, если надо — помочь. С Земли сказали, что жена и дочь чувствуют себя хорошо. Передал на Командный пункт просьбу, чтобы дочку назвали Светланой. С дочерью я познакомился, когда ей было уже девять месяцев.

—  Чего вам не хватало?

Г. Мановцев:Очень хотелось прогуляться по Москве. Это казалось необыкновенным блаженством.

Б. Улыбышев.Я уже говорил — хотелось увидеться с родными, взять на руки дочку.

А. Божко:Недоставало общения с родными, с друзьями, с ребятами, с которыми вместе учился в университете.

—  А кто был лучшим поваром?

Б. Улыбышев:Все хорошо готовили.

—  Дома приходилось готовить?

Б. Улыбышев:Увы! Но посадите человека в гермокамеру… Говорят, слона можно за год многому научить.

Г. Мановцев:Иногда готовил в туристских походах.

А. Божко:Да. Дома научился. Но наши кулинарные способности, если они и были бы, все равно проявиться в полной мере не могли. Блюда были готовые. Единственно в чем мы могли экспериментировать — сколько воды влить в сублимат.

—  Самый трудный момент. Когда он наступил для вас?

А. Божко:В изоляторе. В нем мы привыкали к земным условиям: к обычному свету, к нормальной обстановке, к пространству, иными словами, ко всему тому, от чего мы отвыкли. Сознание того, что мы уже не в гермокамере, а выйти никуда не можем — тяготило. Это трудное положение.

—  Какие планы на будущее? Не желаете ли вы участвовать в новом эксперименте?

Г. Мановцев:В новом эксперименте? Пока, нет. Надо отдохнуть. Сейчас же наши планы — обработка богатейшего научного материала, собранного во время годового эксперимента.

—  Что бы вы хотели посоветовать тем, кто окажется в подобных условиях на Земле, в космосе, на другой планете?

А. Божко:Пусть очень серьезно отнесутся к подбору экипажа. Методы такого подбора уже разработаны, но есть немало и нерешенных вопросов. Не исключено, что откажут не агрегаты, а люди, коллектив, если он будет подобран не совсем удачно. Неплохо, если они смогут сначала пожить некоторое время вместе, чтобы притереться друг к другу. Мы эту притирку прошли и знаем, что это не всегда легко.

Г. Мановцев:Им также надо запастись большим терпением, деликатностью, уступчивостью. Думаю, что надо отказаться от всяких игр, даже шахмат. Это может стать источником обострения ситуации.

И еще много было вопросов: