Год вольфрама

Теперь они уже били по самому вольфрамовому пятну, Ховино понимал, что время играет против них, кто-нибудь из тех типов вернется, рассчитывать на своих компаньонов не приходится, они рабочие лошадки и только, мокрые курицы, отскакивавшие от скалы осколки вольфрама он собирал и укладывал в мешок.

— Всю жилу так не выберешь.

— Возьмем что успеем, и на том спасибо. Быстрее!

— Смотри!

Искатели-одиночки кинулись врассыпную, хотя никто не кричал «ложись!», все было ясно и так, как если бы в горах появилась полицейская машина с завывающей сиреной, правда, это была не машина, а патруль гражданской гвардии, обычный обход, вольфрам — стратегическое сырье, их долг не допустить незаконного расхищения, ни один грамм вольфрама не должен уйти на сторону, с этим нужно бороться. Министерство горнодобывающей промышленности не выдало ни одного разрешения на добычу вольфрама, хотя просителей много, это политический вопрос, он будет решаться в высоких сферах, в условиях военного времени предоставление концессий — особая привилегия, приема у министра добиваются люди со связями.

— Бегите, я взорву жилу.

Быстро они обернулись, эти подонки, как почтовые голуби, туда и обратно, подумал Ховино, поджигая шнур, он бросился бежать, даже не крикнув обычного «ложись!», грохот взрыва, запах динамита, он бежал сломя голову, накрылась моя жила, но и им ничего не достанется, мать их так, гори все ясным пламенем.

Они добрались до проселочной дороги, которая вела в Кадафреснас, колеса отпечатали на ней колею, похожую на позвоночник гигантского животного, то там, то здесь на дорогу спускались вольфрамовые флибустьеры, соблюдая приличное расстояние, как будто все происходящее их не касается и одновременное появление стольких людей — простая случайность.

— Стой! Именем закона!

Патруль гражданской гвардии окружил их.

— Дон Мануэль Кастиньейра по прозвищу Горемыка, стоять на месте, руки в стороны!

— Что случилось?

— Остальные разойдись! Разойдись!

Несчастный Лоло остался один с вытянутыми в стороны руками, как распятый, в середине большого круга зрителей, предпочитавших держаться подальше, но все же не уходивших, любопытство оказалось сильнее страха, жандармы стояли лицом к публике с ружьями на изготовку, нацелив их прямо на тех, кто осмелился занять лучшие места на этой странной корриде, роль тореро исполнял сержант, он вел свою партию по всем правилам искусства, как если бы мечтал получить звание матадора. Настоящий бой быков, подумал Ховино, устроенный, впрочем, специально в его честь, он это прекрасно понимал и все же решил остаться, будь что будет.

— Где твой брат Чарлот? Сколько человек у него в банде?

Лоло и рта не успел раскрыть, как этот подонок сержант, по прозвищу Живодер, размахнулся и влепил ему увесистую пощечину, унизительный красный след пяти пальцев на левой щеке.

— Но что я?..

Новоявленный тореро не дал ему закончить, опять пять красных полос, теперь на правой щеке.

— Где он? Сколько их?

Снова удар, на этот раз кулаком.

— Откуда я знаю?

— Где он?

Удар.

— Сколько их?

Еще удар. Сержант Деметрио Санчес, Живодер, родом из Панкрудо, провинция Тэруэль, командир поста гражданской гвардии в деревне Оэнсия, завелся, ему уже было наплевать на сведения о раненом брате Лоло, он прекрасно понимал, что имеет дело с несчастным парнем, которого прозвали-то Горемыка из-за его горемычной доли, с малых лет, еще в школе, Лоло доставались все колотушки, у Живодера сейчас была другая цель, пусть это послужит наглядным уроком для всех, пусть чужак посмотрит и хорошенько запомнит.

— Где он?

— Клянусь матерью, не бейте меня…

Удар, лицо Лоло из красного стало фиолетовым.

— Не смей закрывать лицо, подонок, я тебя живьем изжарю! Где он?

Изо рта пошла кровь.

— Сколько их?

Кровь текла из рассеченных бровей, из разодранной мочки, лицо мученика, бедняга потерял ориентацию и крутился вокруг собственной оси, размахивая руками как крыльями мельницы.

— Не смей опускать руки, сволочь, а то разряжу пистолет тебе в пузо! Где они?

Ховино сжал кулаки, ему стоило огромного труда устоять перед желанием убежать и не видеть этого кошмара или, наоборот, врезать бы как следует Живодеру, которого он мог раздавить одним движением руки.

— Ты у меня заговоришь!

О сержанте Деметрио шла худая слава, кроме прозвища Живодер, у него были и другие, похлеще, например, Оскопитель, во время одного из своих удачных допросов он ударом ноги в пах выбил у подозреваемого яичко, почти что кастрировал его, никто не осмелится свидетельствовать против сержанта, он блюститель закона и порядка, ну а если все его действия соответствуют интересам пресловутой бригады «Газ», то это чисто случайное совпадение, в кино так часто бывает, доказать их связь невозможно.

— Мамочка!..

— Где он?

Бедняга не вынес последнего удара и упал на колени.

— Где он?

Лоло встал на четвереньки, чтобы не упасть.

— Увидишь Чарлота, расскажи ему, как я расправляюсь с изменниками родины, красная собака! Пой «Cara al sol»[6], да погромче, чтобы все слышали.

Горемыка запел с выражением:

— Ca-ra-a-al-so-ol…

— Громче!