Год зеро

Натан Ли называл Лос-Аламос цитаделью — городом в городе. Сравнивал его с зиккуратом в Уре, с афинским Акрополем, с Пентагоном и Кремлем. Здесь находился оплот власти, закрытый от простых граждан, убежище на случай осады. Послушать его, так выходило, что это величайшая веха в истории.

Он хотел знать, как этот городишко вырос в большой город. Миранда рассказала ему о волнах ученых из разных стран, накатывавшихся, словно переселенцы, с семьями и чемоданами, о ниспровержении специалистов по атомному оружию. Ведь более полувека Лос-Аламос в основном занимался ядерным вооружением — разработкой, а потом сокращением. Но тут вдруг биологические науки, презираемые физиками и инженерами как дисциплины «мягкие»[64] и неточные, возвысились и захватили власть. Были грандиозные сражения за сферы влияния, но верх одержала Элис, навела порядок и сосредоточила усилия всех на выполнении новой миссии — обуздании вируса Корфу.

На некоторое время ученые объединились. Они соперничали, но как люди одной профессии. От вирусологии до генетики и палеобиологии приматов каждая специальность обладала своим особым кастовым духом, имела особые лаборатории, собственное направление поиска. На первых порах посыпались находки и открытия. Структура каждого белка — от червей до человека — записывалась на диск. Были изобретены плазменные «палочки» для обнаружения Корфу в воздухе. Спутники отслеживали географическое продвижение заболевания.

Агрессия Корфу должна была возвестить о начале новой золотой эры медицины. В охоте за вирусом нашли средство излечения от туберкулеза, болезни Альцгеймера, СПИДа и всех разновидностей рака. Были синтезированы нервные и глазные волокна. Человечество ожидали заманчивые перспективы. Повредившие связки люди встанут на ноги и пойдут. Слепые прозреют. Глухие обретут слух.

Но потом умерла Элис, и за дело взялся Кавендиш. За одним забором появилось множество новых. Его скрытность всех измучила, породила в людях недоверие. Вскоре в некогда прочном фундаменте появились трещины.

Теперь старые семьи главенствовали над приехавшими позже. Бывшие жрецы чистой науки с презрением относились к тем, кто занимался промышленными исследованиями, а те, в свою очередь, третировали бывших государственных научных работников. Те, кто занимался СПИДом, чувствовали пренебрежительное равнодушие охотников за Эбола и другими «дикими» вирусами. Иностранцы полагали, что уроженцы здешних мест выезжают на везении. Американцы же считали, что приезжие выбрасывают деньги на ветер. Охранники — многие с научными степенями в теперь бесполезных областях, таких как, например, разработка ядерного вооружения, — обижались на биологов. Ученые считали охранников ничтожествами. Росла вражда как между лабораториями, так и внутри самих коллективов. Каждый рядовой работник требовал себе отдельную лабораторию. А правил всем Кавендиш — вдохновитель этой анархии.

— Порой мне кажется, они слишком много наоткрывали, — рассказывала Миранда. — Возможно, существует все же предел для наших знаний. Никогда не думала, что буду говорить такое.

— Не стоит разочаровываться в них.

— Я разочарована в себе.

— А что вы еще можете сделать?

— Ну да…

— Вам же еще только девятнадцать, Миранда.

Она, уже немного опьянев, пригрозила ему бутылкой.

— Чертов капитан, — сказала она.

— Он ничего не рассказывал мне. Хотя вы понимаете, о чем я.

— Отойди, девочка, дай кораблю потонуть?

— Вы пытаетесь спасти этих людей, — сказал Натан Ли. — Но сделать это не в ваших силах. Они должны найти выход сами.

Миранда сделала жест в направлении черной бездны — туда, где когда-то сверкали огни Санта-Фе.

— Это их я пытаюсь спасти.

Оба смотрели, куда показывала ее рука. Их глаза устремились к северу. Звезда промчалась сквозь ночь.

— Видели? — выдохнула она.

Еще одна. А затем хлынул ливень звезд.

— Я забыл, — сказал он. — Сегодня же не простая ночь. Персеиды.

Миранда знала о них. Она помнила, где их искать на небе, от какого созвездия они взяли свое название. Но никогда их не видела. Метеоры стремительно сыпались серовато-синими гроздьями. Они были так красивы.

Она сидела рядом с ним, и ее сердце взволнованно колотилось. Она поняла, что он имел в виду. Оказывается, пришло лето.

Полчаса они смотрели, как вспыхивают в небе метеоры. Ее мысли проносились в голове так же стремительно и хаотично.

Она хотела любовника.

Миранда опустила руку с бокалом вина. Хватит.

«Любовник», — мысленно повторила она.

Звездный залп нарушил разложенный по полочкам, такой ясный порядок вещей. Там, наверху, никакой катастрофы — всего лишь разуплотнение астрономической формации. Немножко бури в темноте.

Это не должен быть возлюбленный, решила она. Никаких игривых отношений. Просто мужчина, который нарушит ее одиночество, будет доброжелательно говорить с ней об этом ужасном мире и незаметно перенесет их обоих в такие вот звездные мгновения. Тот, в кого она поверит раз и навсегда.

Миранда украдкой взглянула на него. В темноте она не видела его лица — лишь слабый отсвет белой рубашки. Почему бы и нет, кто бы он ни был? Метеоры вспыхивали и гасли.