Год жизни

Зельга еще не стала для него настолько родной, чтобы сложить голову не в бою, а вот так, непонятно из-за чего. В бою – тут все ясно: вот ты, вот враг, взялся защищать город – защищай, сплоховал – сам виноват. Знал, на что соглашался.

Но вот так… Клим не знал, как поступит, если они кого-нибудь встретят. Не знал, хотя и поклялся Владу и мэру Зельги. Он просто надеялся на лучшее, ибо больше надеяться было не на что.

Они вышли за городские ворота, и одновременно тьма сомкнулась над городом.

Максарь шагал впереди, свернув с дороги в первую же минуту. Клим с Гордеем следовали за ним. Некоторое время слышался только легкий звук шагов Максаря. Гордей недовольно морщился, но этого никто, естественно, не видел. Слабый свет узкого рожка, в который превратилась полная луна, едва обозначал землю под ногами; позади смутно чернели сторожевые башни Зельги. В караулке одной из них горела лучина, и этот огонек был единственным в округе. В городе царила народившаяся ночь, а огней таверны с этого места не рассмотрел бы и филин, ибо даже он не способен видеть сквозь стены. В порту звякнул колокол – на купеческом корабле отбили склянку и сразу вслед за тем загудели металлом часы на башне мэрии, отмечая полчаса до полуночи.

– Эй, Максарь, ты дорогу знаешь? – проворчал Гордей вопросительно.

Максарь неохотно отозвался:

– Сказано же: никаких дорог.

– Вот попутничка же навязали, – вздохнул Гордей. – Ну хорошо, ты дорогу не по дороге знаешь?

– Знаю, – Максарь говорил равнодушно, словно у него спрашивали, бывал ли он на луне, и он отвечал, что нет.

– Вот и веди, – заключил Гордей. – А мы за тобой.

Шагов через полста Максарь вновь подал голос:

– Эй, Клим! Райана желала тебе удачи.

Терех чуть не споткнулся.

– С-спасибо. А к чему это?

– Так, ни к чему. Понравился ты ей. Первый, кто ей действительно понравился.

– Ты-то откуда знаешь? – недоуменно спросил Клим.

«Дорогу я ему перешел, что ли? Так ведь и не было ничего. Хотел бы я видеть, как за два дня у парня девку сведут…»

Гордей пихнул его в бок:

– Дак Максарь ее брат! Родной.

Клим чуть не поперхнулся. Но, с другой стороны, испытал и облегчение.

«Хоть сразу не убьет», – мысленно ухмыльнулся он.

Теперь он понял, кого напоминал ему белолицый Максарь: тэла. Чистокровного тэла, хотя на самом деле он был лишь полукровкой.

Они погружались в ночь, зная, что эта ночь может оказаться последней в их жизни.

В первый переход одолели треть расстояния между Санорисом и Кутой; во второй – переправились через Куту на полузатопленном плоту, в третий – миновали озеро Майт и лишь немного не дошли до Эксмута. За это время им не встретился ни один человек, только во вторую ночь долго трусила следом бродячая собака, отстав лишь на переправе через Куту. Скоротав день в перелеске, троица из Зельги дождалась полуночи и направилась к недалекому городу, стоящему на реке Питрус.

Стены его походили на стены Зельги – такие же высокие, хранящие следы былых штурмов, морщинистые от времени, кое-где серебрящиеся лишайником. Через равные промежутки возвышались дозорные башни с узкими бойницами под крышами; на углах башни были повыше и посолиднее, чем просто в разрывах стен. Клим молча следовал за Максарем и Гордеем. Через стену перемахнуть решили поближе к дому мэра, а тот жил в южном пределе, у самого порта. Они обогнули город с запада, потому что северо-восточная часть Эксмута – это порт, и она охранялась даже ночью.

Наконец Гордей остановился и схватил Максаря за руку.

– Здесь! – прошептал он, показывая на стену.

Клим взглянул – почти на самом верху в свете серпика луны смутно угадывалась неровная выбоина.

– Достанем, пожалуй, – оценил Максарь и прислушался: из-за стены не доносилось ни звука.

– Должны, – подтвердил Гордей и обратился к Климу, – становись сюда. Да упрись в камень покрепче.

Терех стал подле стены, вжавшись в седой лишайник. Гордей ловко взобрался ему на плечи. Максарь, пользуясь живой лестницей, влез на плечи Гордею и дотянулся руками до выбоины.

– Держусь, – сказал он, как следует вцепившись в край.

Гордей повис у него на ногах; Клим уже все понял, и когда Гордей выдохнул: «Давай!» – полез наверх, по Гордею, по Максарю, и скоро оказался на гребне стены. Уцепившись левой рукой, за кромку, правую протянул Максарю. Максарь уцепился покрепче – выдерживать вес двоих на кончиках пальцев было не так-то просто. Мгновение – и Гордей очутился рядом с Климом. Вдвоем они подтянули Максаря. Тот тяжело дышал.

– Сейчас, – прошептал он. – Сейчас.

Через минуту он пришел в себя.

Внизу было тихо и темно, как в трюме парусника. Бесшумно спустившись, троица впиталась в лабиринт окраинных улиц.

Дом мэра стоял совсем недалеко от стены, кварталах в двух. В окнах его царила тьма, но этого они и ждали. Условный стук в створку ворот, и сразу же распахнулась калитка. Безмолвный, закутанный в черное привратник впустил их во двор, запер калитку на внушительный засов и повел к задней двери.