Год змея

С тех пор как рухнул Гурат-град, Малике оставалось лишь ждать. И это оказалось непросто: снимать с Сармата сапоги, расплетать ему рыжие косы, вести пальцами по шее, по груди, по… Как же так, Сармат-змей? Нынешняя ночь — самая длинная в году. Слышишь? То не ветер воет, а твой брат рыщет по миру, чтобы отыскать тебя и убить. Отчего же ты не выходишь к нему, лишь обнимаешь гуратскую княжну и прячешься здесь, в одной из своих спален, в густом свете лампад? Дышишь прерывисто и горячо, сцеловываешь с ее волос медовое золото, хотя давно уже должен стоять у подножия горы, обдуваемый бурей. Слышишь, слышишь, Сармат-змей? Это не сквозняк в самоцветных горах, это — зов. На битву, на кровь, на гибель.

Зимой в княжеских чертогах Халлегата было холодно. Княгиня Ингерда шла, одетая лишь в нательную рубаху, расшитую аметистовыми нитями; на ее тонких плечах лежали ничуть не греющие шелка. Княгиня несла свечу, и пламя дрожало на сквозняке, отражаясь в рыжих волосах, спешно собранных в узел, — как она была красива, Ингерда. Ее не состарили ни скорбь, ни потери, ни годы затяжной войны. Княгине минуло сорок, а она все равно оставалась изящной статуей, с узкими лодыжками и запястьями, обвитыми самоцветами.

Чертоги Халлегата казались вымершими: ни слуг, ни стражников — никого. Людей давно не хватало. Ингерда шла, будто по древнему лабиринту. Боязливо переступала по каменным полам, закрывая свечу от ветра, — слегка колыхались шелка, полы рубахи и прядки волос. В приоткрытых ставнях одного из окон мерцала луна, не то серебряная, не то золотая. Яркая луна самой длинной ночи.

Княгиня не верила в то, что собиралась сделать. Страх клокотал в горле, а нож холодил ее кожу сквозь тонкую рубаху. Ходили слухи: скоро эта война закончится. Известно, как — Сармат силен и буен, но ему не одолеть Хьялму даже в теле дракона. Халлегатский князь умнее, хитрее и грознее своих младших братьев, даром что один из них — чудовище, а другой — великий воин. И за победу в этой войне Хьялма уже заплатил страшную цену, но, если понадобится, заплатит еще. Его земли опустели, напитавшись кровью, но владениям Сармата приходилось хуже.

Ингерда была слабой женщиной, привыкшей к неге и богатству. Она не разбиралась в ратном деле и даже не могла представить, какую казнь Хьялма уготовит ее любимому сыну. В воздухе пахло поражением Сармата и Ярхо — отныне их не спасали ни драконье пламя, ни верные мечи. Хьялма будто озверел, раз за разом загоняя братьев в ловушки, преграждая им путь не стенами, но горами трупов. Еще чуть-чуть — и все закончится, навсегда закончится, и княжества устроят по своим павшим великую тризну.