Год Змея

Марлы перенесли её в холодный грот — он щерился зубцами наростов и, плавно изгибаясь, уходил глубоко в недра. Пол был залит водой, и на дне переливались минералы; на стенах бугрились солевые и кварцевые глыбы. Вокруг — морозно-дымчатое марево. Поволока ускользающей, мёртвой красоты.

Малику Горбовну положили в хрустальную домовину. Обрядили в богатые одежды — мёд и янтарь; длинное подпоясанное платье, расшитое золотом вдоль широкой полосы для пуговиц. Волосы княжны заплели в широкие косы и убрали назад, под тяжёлый головной убор. Вплели в них драгоценные камни, украсили цепями-ряснами. Под обруч подоткнули длинную, до самых пят вуаль — Малика лежала на ней. Её перерезанное горло закрыли кольцами ожерелий, а босые ступни обули в мягкие башмачки. Пальцы обвили нитями — бронзовые с алыми бусинами. Марлы любовно расправили узорные, разлетающиеся рукава княжны. И закрыли ей глаза — каменными ладонями, под звуки мурлычущей песни.

Лицо Малики будто сошло с фресок на гуратских соборах. Или с чеканных монет: гордое, точёное, застывшее. Лежать бы ей в усыпальнице рода, рядом с предками, а не здесь, среди змеиных жён. Но Малику похоронили тут. В хрустальной домовине, под бессловесные плачи марл. Над ней раскинулся потолок мерцающего грота, и вокруг неё дрожала прозрачно-голубая хмарь. Под конец марлы оставили её, и в пещере воцарилась тишина — только капли срывались с выступающих наростов. Вода точила камни, и в её колдовском шёпоте слышался шорох, с каким нос корабля разрезал волны: зачем, зачем сюда едет твой брат и князь, Малика Горбовна? Поздно тебя спасать.

Отныне сердце Малики Горбовны не тронут ни любовь, ни ненависть. Её не убаюкают дожди, проливающиеся над лесами, не восхитят бег колесниц и богатства ханских шатров. Её не потревожат ни война, ни смута.

И её не разбудит драконий рёв, раскатившийся над Матерь-горой.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ