Год Змея

– Это, знаешь ли, хорошо, что он подох. – Сармат поддел один кубок острым носком сапога. – Пусть и князем. – Имя выплюнул позже: – у Хьялмы был халлегатский престол, а подо мной окажутся сотни.

Мертвый правитель и древнее кровавое божество – кто из нас выиграл, Хьялма? Кому приносят жертвы тукеры и ирменки? Кому княжьи люди отдают своих девиц? Славно, что ты умер: и Сармату есть за что мстить. Обезображенная мать. Позор. Заточение.

– Разве это не правда? – Сармат, развернувшись на пятках, склонил голову и улыбнулся. Ярхо промолчал – но пройдет еще двадцать лет, и под их натиском падет даже ослепительный Гурат-град.

Нет в мире силы, способной встать наперекор.

Зов крови IV

Хиллсиэ Ино, вёльха-прядильщица, была стара. Ее волосы поседели, зубы раскрошились, а губы истончились до пленки. Триста зим жила Хиллсиэ Ино. Тридцать лет пряла судьбу Хозяину горы и всем, кто его окружал. В ее комнате, вырубленной из камня, жужжало веретено, а желтое пламя свеч изгибалось под шелест колдовских слов. В сморщенных пальцах Хиллсиэ Ино клубились нити жизней – приходило время, и ведьма обрезала их ритуальным кинжалом. Прядильщица не дарила гибель. Лишь предрекала, но кто из людей мог противостоять пророчеству вёльхи? Хиллсиэ Ино жила долго, но ни разу не видела, чтобы кто-то оказался сильнее судьбы.

В минувшее полнолуние к ней снова пришел Хозяин горы. Красивый, лукавый, улыбчивый, весь в желтом и алом – будто в крови и золоте. Нарядные одежды, стягивающие стройный стан, рыжие волосы в семи косах. Заходя в комнату вёльхи, Хозяин горы пригнулся: слишком низкой была дверь. Потом расправил плечи и шагнул к ведьме за прялкой. Улыбнувшись, опустился на колени и поцеловал дряблую руку.

– Здравствуй, бабушка.

Вёльха прикрыла черный глаз. Второй, желтый, будто затянуло поволокой. Хозяин горы был старше, чем все те, кто обучал Хиллсиэ Ино колдовству, но годы обходили его стороной, а вёльха расплывалась и покрывалась морщинами.

– Что ты мне скажешь?

Он приходил каждое полнолуние – за пророчествами. Хозяин горы ценил Хиллсиэ Ино. Целовал руки, дарил вещи: кичку с подвесками из бисера и лунные камни, которые ведьма вставляла в растянутые мочки ушей. В ее комнату не смели заходить каменные слуги – ни марлы, ни сувары, ни воины Ярхо-предателя. Потому что нет ведьм могущественнее, чем вёльхи-прядильщицы. Они не гадали на костях, не собирали травы и не варили зелья. Даже не крали младенцев, чтобы найти себе преемника. Сестра ветров, богиня-плакальщица, сама выбирала, кому доверить нити – дар своей бабки Сирпы, богини злой зимы.

Хиллсиэ Ино усмехнулась гнилым ртом и протянула крючковатый ноготь к виску мужчины.

– Ала хе ярат, Хозяин горы.

Будущее невесомо и мутно, как пряжа. Даже вёльхе оно открывалось не раньше, чем позволяла суровая Сирпа, заметающая пути. Всему свой черед – и тогда полная луна обещала Хозяину горы удачу. Девушка, которую он хотел сделать своей женой в месяц Руки огня, не замышляла ничего дурного.

Страх Хозяина горы – вот почему Хиллсиэ Ино была здесь. Появился ли кто-нибудь, равный ему по силе? Близко ли человек, желающий его смерти? Может, это его жены и пленные придумали, как извести дракона до летнего солнцеворота? Или же Ярхо-предатель? Хозяин горы не полагался на вёльху безоговорочно и в самый длинный день все равно убивал и жен, и рабов. Но в течение года Хиллсиэ Ино была ему голосом судьбы.

И в минувшее полнолуние он ушел довольным. Вёльха знала, что каменные девы – марлы – двинулись готовить Хозяину горы невесту, а карлики-сувары, которых принимали за низкорослых жителей подземелий, поспешили накрывать столы и стелить постель.

Сейчас, когда прошло полнолуние и близилось равноденствие, Хиллсиэ Ино сидела на своей скамье, устланной белым покрывалом. Из бездонного, с тяжелой оковкой сундука она доставала полотна, которые некогда соткала из нитей чужих судеб. Все это стало прошлым. Каждое полотно было историей одной из жен Хозяина горы.

Вот Магарил, кочевница из ирменков. На полотне застыли кибитки ее народа – впряженные мулы, округлые крыши, скрипящие колеса. Застыли ее многослойные голубоватые юбки, верхняя из которых была расшита красным бисером. Каштановые косы, серые глаза и украшенная лентами кожаная жилетка поверх такой же голубоватой рубахи. Хозяин горы сам унес Магарил, и девушка оказалась красавицей. Звонкоголосая и легкая, как серна. За год она полюбила Хозяина горы и от ревности едва не задушила других его жен. Хозяин горы тепло смеялся, обнимал Магарил за плечи и целовал в ухо, но забыл сразу же, как ее история закончилась.

Вот Василика, и о ней помнили дольше. Дочь искусного камнереза из богатой деревни: в ее густых черных косах струились золотые и зеленые тесьмы. Изгибались угольные дуги бровей. Хозяин горы восхитился цветом глаз Василики и подарил платье из ткани, напоминающей подтеки малахита, – дар, достойный родовитой княгини. Но Василика плохо отплатила Хозяину горы. Она была единственной, кому удалось бежать.