Годовой абонемент на тот свет

– Анастасия очень заботилась о своей внешности. Постоянно бегала по СПА-салонам, косметологам. Пробовала все, что можно: уколы, лазер, шлифовку, маски, кремы. Огромное количество денег уходило у невестки на поддержание тела. Вот о душе она не думала. Гневливая была, истеричная. Чуть что не так, по всему дому ее визг раздавался. Вечно придиралась к Илюше. Он терпел закидоны жены стоически, но манипуляторша умела вызвать супруга на скандал. Она, как пианист, нажимала на разные клавиши, Илья повышал голос. Вот тогда Настя затыкалась, ходила с обиженным видом, плакала. Илюша бежал ей за подарком, чувствовал свою несуществующую вину. А супруга прямо расцветала: добилась своего, довела Илью до стресса. Настя питалась отрицательными эмоциями. Она была вампиром.

Зинаида Львовна повернулась к сыну.

– Думаю, тебе неприятно все это слушать, но из песни слов не выкинешь. Жену ты себе выбрал недостойную. Я прекрасно понимала: Анастасии только деньги нужны. Более ничто и никто. А ты голову потерял. Совсем молодым решил в семейную телегу впрячься, разумного материнского совета, естественно, не послушал.

Голос Зинаиды окреп:

– Илья на сына постоянно злится. Не нравится ему, что я внука люблю, а Паша меня обожает!

Я молча слушала Комарову. Большинство из нас занимаются самообманом. Женщине, у которой неэмоциональный супруг, скупой на ласку, надо найти колодец, из которого она сможет зачерпнуть хоть немного любви. И таким источником становятся дети и внуки.

Зинаида тем временем продолжала выплескивать свои претензии к Илье: дома его не бывает, а если пришел, к матери не заглянет, устроится в гостиной у телевизора. Не защитил кандидатскую диссертацию, чем ранил мать на всю жизнь. Вот у ее подруг у одной прекрасная дочь, у другой сын – все они получили научные звания. Они молодцы, а Илья! Только плакать остается с таким сыном. Просто так, без повода, он никогда не сделает подарка: цветы, конфеты, милые мелочи Илья матери не дарит. В театр, консерваторию не приглашает. Неблагодарность – вот основное качество Ильи. Она его воспитывала после смерти отца, в голодную для семьи годину на нескольких службах погибала, чтобы мальчик ни в чем не нуждался, а он, когда вырос, лишний раз ее не поцелует!

Зинаида схватила со стола салфетку и промокнула глаза.

– Вы несправедливы, – не выдержала я, – Илья еще школьником работать пошел, заботился о вас!

Комарова застонала так, словно у нее заболели разом все зубы.

– Он сидел в ларьке! Торговал пивом! А дети моих подруг защищали диссертации. Когда подруги начинают хвастаться успехами своих отпрысков, я сижу красная от стыда. У них-то счастье! А мне что сказать? Илья – торгаш, поэтому он остался неучем?

Полковник поднял руку.

– Позиция госпожи Комаровой мне понятна. Но вопрос был не об отношении Зинаиды Львовны к сыну. Почему Варя звала мать Настей?

– Невестка очень хотела оставаться вечно юной, – съязвила свекровь.

– Когда родилась дочка, Анастасия была еще молодой, – сказал Собачкин.

Зина махнула рукой.

– Дети быстро растут. Варя получилась крупная, в пять лет выглядела на семь, в первом классе ей десять давали. А у Насти был бзик, она боялась, что стареет, и постоянно спрашивала:

– Я не толстая? Не старая? Морщины под глазами заметны?

Соберутся они с Варей в магазин, мать нарядится под девочку. Платьишко куцее, короче некуда, еще сантиметр от юбки отрежь, и будет как лифчик. Волосы завьет, лицо тоном заштукатурит, издали ей и впрямь года двадцать три – двадцать четыре дашь. Но ей хотелось, чтобы ее все за восемнадцатилетнюю принимали. А рядом идет Варя, давно не младенец, кричит:

– Мама!

Ну как тут прикинешься юной! Не получается!

Анастасия с рождения говорила Варюше:

– Обращайся ко мне по имени, Настя. Не мамкай. Не в деревне живем.

Глупо и наивно. Зряшная надежда, что ее примут за девушку. Для кого она старалась? Уж точно не для мужа. Тот прекрасно знал, сколько лет Насте.

– Одно недоразумение выяснилось, – сказал полковник. – А что произошло с вашей дочкой, сестрой Ильи?

Зинаида закрыла лицо ладонями.

– Иногда людям выпадают очень тяжелые испытания. Алина! Моя боль! Крошечка! Она умерла. Давно. Еще в младенчестве.

– У вас есть свидетельство о ее смерти? – уточнил Собачкин.

– Естественно, – кивнула Комарова.

– Где вы похоронили дочь? – не отставал Сеня.

– На кладбище, – всхлипнула Зинаида, – вернее, в колумбарии. Горстка пепла – это все, что осталось от моей девочки!

– Она была зарегистрирована на вашего мужа? – уточнил Кузя. – Имя у нее какое?

– А на кого же еще? – возмутилась Комарова, – Алина Павловна Комарова. Скончалась восьмого августа. Похоронена одиннадцатого. Все как положено у православных людей, на третий день.

– Да тут есть какая-то странность, – вздохнул Кузя. – Понимаете, каждая смерть непременно регистрируется в загсе.

– Конечно, – кивнула Комарова.