Годы

Скарлетт О’Хара, которая тащит по лестнице убитого солдата-янки – и мечется по улицам Атланты в поисках врача для Мелани, у которой начались роды

Молли Блум, лежащая рядом с мужем и вспоминающая парня, который поцеловал ее в первый раз, и говорящая да да да

Элизабет Драммонд, убитая вместе с родителями в 1952 году возле дороги в Люре[5]

образы реальные или воображаемые – те, что вспоминаются и возвращаются даже во сне

связанные с каким-то конкретным мгновением прошлого, окутанные особым, только ему присущим светом.

Они исчезнут все, разом, как исчезли миллионы образов, что хранились в головах у бабушек и дедушек, умерших полвека назад, и у родителей, умерших вслед за ними. Там среди множества других людей, ушедших еще до нашего рождения, были мы – мальчики или девочки, точно так же, как в нашей памяти сосуществуют наши дети, какими они были в младенчестве, и наши родители или одноклассники. И когда-нибудь мы сами будем соседствовать в памяти наших детей – с внуками и с теми, кто еще не родился. Память неотступна, как влечение. Она компонует и перетасовывает – мертвых и живых, реальных людей и выдуманных, историю – с домыслом.

Вдруг исчезнут тысячи слов, что когда-то обозначали различные предметы, людские лица, поступки и чувства, выстраивали мир, будоражили душу, смущали и возбуждали плоть

лозунги, надписи на стенах домов и в кабинках туалетов, высокая поэзия и похабные анекдоты, названия книг

«анамнез», «эпигон», «ноэма», «теоретический» – термины, которые выписывали в тетрадку вместе со значением, чтобы не лазать в словарь каждый раз, когда их встречаешь

обороты, которые запросто употребляли другие – и, казалось, вряд ли когда-нибудь удастся освоить самому: «несомненно», «приходится констатировать»

гадости, которые хочется скорее забыть, но от стараний выбросить их из головы все крепче закрепляющиеся в памяти: «сука драная»

слова, которые мужчины говорят ночью в постели: «я – твой», «делай со мной все, что хочешь»

жить – это пить себя, не ощущая жажды

что вы делали 11 сентября 2001 года?

слова из воскресной мессы – in illo tempore[6]

выражения, давно утратившие контекст и вдруг услышанные вновь, которым радуешься, как чудом сохранившейся вещи, внезапно обретенной потере: «смутьян», «устроить бузу», «умереть не встать!», «косорукая!»

слова, прочно связанные с каким-то человеком или местом, как девиз, – на одном участке руанского шоссе кто-то в машине сказал фразу, и теперь, стоит там оказаться, эти слова выскакивают, возникают в уме, как потайные фонтанчики в Петергофе, которые выстреливают водой, как только на них наступишь

примеры из учебников по грамматике, цитаты, ругательства, песни, мудрые изречения, которые в юности мы выписываем в тетрадки

наш аббат Трюбле все строчит себе

слава для женщины – это роскошный траур по утраченному личному счастью

память живет вне нас, в дождливом дыхании времени

апофеоз для монашки – жить девой и умереть святой

ученый разложил результаты раскопок по ящикам

«тот кулон – поросенок с сердечком / за сто су ей отдал продавец / он сулил ей счастливую встречу / разве жалко сто су за любовь»

«я расскажу вам историю любви»

а можно «чтотоделать» вилкой? Можно лить «непоймичто» в рожок младенцу?

(«карты, сдавайтесь!», «дело пахнет керосином», «ясно, что ничего не ясно», «ну, короче», – как говорил король Пипин…», «выход есть! – сказал Иона и выбрался из кита», «что значит «хватит»? – хватать-то нечего!», «концы в воду прячут только кашалоты!» – тысячу раз слышанные присказки и каламбуры, несмешные, приевшиеся, пошлые до отвращения, пригодные лишь для подтверждения семейной общности и сгинувшие сразу после распада брака, но временами всплывающие в речи, совершенно ненужные и бессмысленные вне существовавшего когда-то клана: по сути это все, что осталось от мужа после многолетней жизни врозь)

слова, которые, как ни удивительно, уже существовали в какой-то момент прошлого – «мастак» (письмо Флобера Луизе Колле), «корпеть» (Жорж Санд ему же)

латынь, английский, русский язык, выученный за шесть месяцев ради одного парня из СССР, – осталось только da svidania, ya tebia lioubliou, karacho

хорошее дело браком не назовут

метафоры, такие затертые, что удивительно, как их еще употребляют: «вишенка на торте», «львиная доля»

«Мать, погребенная вне сада первозданного»[7]

устаревшие выражения: «бежать впереди паровоза; потом забыли, зачем бежать впереди паровоза; потом забыли, как выглядит паровоз

слова мужские, неприятные: «кончать», «дрочить»

слова, заученные для занятий, рождавшие чувство победы над сложностью мироустройства. Со сдачей экзамена они вылетали из головы быстрее, чем запоминались

бесконечные присказки и сентенции дедушек-бабушек, родителей, которые после их смерти вспоминались чаще, чем лица: «чужую шляпу на голову не наденешь»

марки исчезнувших товаров из прошлого – внезапно всплывая в памяти, они радовали больше, чем названия известных доныне фирм: шампунь «Дульсоль», шоколад «Кардон», кофе «Ниди» – вспоминались, словно близкие люди, которых уже не с кем помянуть