Годы и дни Мадраса

…Низкое задымленное небо. Обшарпанные, с потеками стены приземистых длинных фабричных корпусов. Прокопченный асбест крыш. Жирная копоть наполняет воздух, плывет над фабричными дворами, оседает на тесных рабочих бараках, на глинобитных, крытых рисовой соломой хижинах. Здесь район трущоб. Около вонючей лужи возятся полуголые ребятишки. Исхудавшие женщины в застиранных сари стоят с медными кувшинами в очереди к колонке. Возле темных грязных харчевен толкутся мужчины. На них латаные рубашки и выцветшие шорты. Откуда-то слышится пыхтение и свистки паровоза. Вдоль узких пыльных улиц тянутся глухие стены складских помещений. Низкие каменные изгороди отделяют фабричные корпуса от рабочих кварталов. Оттуда, из корпусов, идет ритмичный, ни на минуту не затихающий шум. Временами в него врываются крики грузчиков, укладывающих тюки с тканями на ручные тележки. Раздается лязг железа. Тележки, груженные доверху тюками, медленно ползут от фабричных ворот к складам. Тяжелый жаркий воздух заполняет улицы. Так выглядит Перамбур, где расположены знаменитые мадрасские фабрики: Бэкингемская и Карнатикская — «Бэкингем энд Карнатик Миллз».

Перед каменным бараком, окна которого занавешены грязной мешковиной, на корточках сидит старик. Узловатые руки, покрытые коричневой морщинистой кожей, бессильно лежат на острых коленках. Слезящимися глазами он всматривается в сумрачную даль улицы. Я уже прошла мимо него, когда услышала за собой надтреснутый голос:

— Добрый день, мэм!

Я подошла к старику.

— Фабрику смотрели? — поинтересовался он.

— Походила вокруг.

— А внутрь и не надо. Я сорок лет был внутри. В красильном отделении. Смотри: пар и краска мне выели глаза. Теперь плохо вижу.

— Вы здесь живете? — кивнула я на окно, завешанное мешковиной.

— Здесь, здесь, — подтвердил старик. — Вон мои внуки.

Два мальчика лет семи-восьми и девочка лет пяти гоняли в пыли тряпичный мяч.

— Родители их на работе. Теперь мой сын работает в красильном цехе. Я ничего уже не могу делать. Меня кормят, и то хорошо. Но на рис не всегда хватает. Всего 120 рупий. А нас семь человек. Да за квартиру надо отдавать 30 рупий каждый месяц.

— И все так здесь живут?

— Большинство. Но есть и победнее нас. Все они работают на фабрике. Работали, когда были англичане. Работают и сейчас. Тоже на англичан. Слышали о компании Бинни? Бинни — это великое имя. — Старик о чем-то задумался и, казалось, перестал меня замечать.

— Я пойду, — сказала я.

— Иди, иди, — вновь встрепенулся он. — Посмотри на фабрики. Они дают нам жизнь и отбирают ее. — Старик что-то забормотал и прикрыл глаза морщинистыми веками.

Бинни. Легкая каравелла на голубом диске земного шара. Миллионы ярдов отличной ткани. Безукоризненная вежливость клерков в свежих нейлоновых рубашках. Малиновый блеск лакированного автомобиля герцога Эдинбургского. Жирная копоть узких фабричных улиц. Сотни и тысячи изможденных людей, по гудку начинающих работу в душных зданиях цехов. Полуголодный старик со слезящимися глазами в пыли у обшарпанного барака. Это все Бинни. Великое имя…