Годы и войны

Оценивая обстановку, мы считали, что по пехоте у нас с противником силы равные, по количеству артиллерийских и минометных стволов мы его значительно превосходим (но снарядов и мин у нас было маловато), а по танкам и самоходкам резко ему уступаем. Главное наше превосходство заключалось в том, что у нас в войсках было прекрасное моральное состояние, а у противника — катастрофически «отступательное».

Мы решили из наступавших в линию корпусов вывести 41-й во второй эшелон, чтобы было чем развивать успех после прорыва, выполненного двумя корпусами первого эшелона; получше подготовиться, поднакопить боеприпасы; прорыв осуществить на узком фронте.

Через три дня, на рассвете 5 февраля, наши цепи по лощине, заросшей кустарником, который скрывал их от противника, подошли к его обороне и после десятиминутного артиллерийского налета внезапно атаковали правым флангом. То ли от силы порыва, то ли от внезапности удара противник на какое-то время растерялся, и наши войска сумели это использовать — они преодолели противотанковый ров и заграждения и основными силами устремились к лесу, чтобы захватить его, а остальные с орудиями сопровождения блокировали и уничтожали доты на переднем крае. Вслед за наступающими цепями с помощью саперов преодолели ров и минные поля те немногие танки и самоходки, которые были у нас; у леса они присоединились к основным силам пехоты. Вскоре в сосновом бору, который раскинулся на площади в шестьдесят квадратных километров, разгорелся ожесточенный бой. Нам, внимательно наблюдавшим с вышки, было видно, как наши войска втянулись в лес. Прошел час беспрерывного боя. Что делается в лесу, мы не знали: из донесений мы узнавали только о десятках ликвидированных бетонированных огневых точек на переднем крае. Когда с ними было покончено, второй эшелон устремился через передний край к лесу и тоже скрылся в нем. Лишь к утру мы овладели всем лесом и, вклинившись в оборону противника (семь километров по фронту и пять километров в глубину), вышли к реке Древенц, где встретились с новым оборонительным рубежом.

Наша ставка на высокое моральное состояние войск полностью себя оправдала. Части и отдельные группы, проявляя разумную инициативу и отвагу, творили чудеса.

Сильная вражеская контратака вынудила полк подполковника Хомуло залечь в лесу, но своим огнем он остановил продвижение противника, который тоже залег в пятидесяти — ста метрах. Командир полка поставил задачу старшему лейтенанту Маякину — обойти фланг противника и ударить по нему с тыла. Взяв с собой всего двенадцать человек, Маякин пробрался в тыл, открыл из автомата огонь и с криком «ура» бросился на врага, этого «золотника» оказалось достаточно, чтобы дать нам перевес. Командир полка, услыхав выстрелы и крики в тылу противника, поднял свои подразделения в атаку. Противник стал отходить, оставив в лесу семь десятков убитых, а полк вышел к реке Древенц. Тогда тот же старший лейтенант Маякин вызвался выйти в тыл и этой группе противника. Совершив менее чем за сутки вторую удачную вылазку, он обеспечил полку продвижение, сохранил жизнь многим советским воинам. Из своего отряда он не потерял убитыми ни одного; всего три солдата у него были ранены, да и то легко. Старшему лейтенанту Маякину было присвоено звание Героя Советского Союза, все его подчиненные получили ордена и медали.

На второй день части дерзкого генерала Телкова и расчетливого полковника Абилова первыми форсировали реку Древенц и вклинились в следующий рубеж немецкой обороны. Наступая на север, мы одновременно расширяли прорыв в западном направлении: части генерала Веревкина и полковника Украинского через заболоченную низину подошли вплотную к восточным и северо-восточным окраинам города Вормдит. За эти два дня было отбито более тридцати контратак противника; большая их часть, притом самых решительных, пришлась на второй день.

Когда бой за Вормдит был еще в полном разгаре, наш дозор заметил пожилую немку, шедшую из соседнего селения. Ее повели к командиру. По дороге в штаб она все старалась что-то рассказать. Выяснилось, что невдалеке на хуторе, километрах в трех, скрываются восемь вооруженных.

— Эс зинд нацистен, ахт нацистен, эсэсляйте, — твердила она. (Это нацисты, восемь нацистов-эсэсовцев.)

Решили выделить небольшую группу, часть ее расположить на опушке леса в полукилометре от хутора, а остальных послать прямо на хутор. Эсэсовцы, надо полагать, не примут боя, начнут отходить к лесу. Тут-то их и встретят бойцы, оставленные на опушке.

Семь человек во главе с сержантом Хабибулиным отделились от нашей группы и быстро направились к лесу. Остальные пошли лощиной. В километре от хутора, когда показались верхушки росших возле него деревьев, немка указала бойцам дорогу, а сама отстала.

Рассыпались цепочкой и пошли к хутору. Но фашисты не только не приняли боя, но даже не попытались бежать. Это были эсэсовцы из отряда, выгонявшего мирное население, не успевшие отступить. Они сдались.

— Спасибо, спасибо, мать! — говорили немке наши бойцы.

Женщина улыбалась в ответ и кивала головой.