Годы исканий в Азии

Степной долиной Хары мы возвращались в Улан-Батор. На хороших пастбищах паслось много скота. К нашему лагерю, стоящему у ручья Мандал, приходили лошади на водопой. Большими табунами они паслись без присмотра. В самое жаркое время дня лошади регулярно появлялись у ручья, пили воду и потом долго стояли на берегу, мотая головами и отмахиваясь от мух.

Привольная жизнь табуна соблазнила наших лошадей. В одно утро мы не обнаружили своих коней и долго искали их. Только вечером нашли беглецов в 20 километрах от лагеря: они ушли с чужим табуном и скрывались в зарослях реки Баян-Гол.

Иногда к табунам приезжали араты, чтобы подсчитать лошадей. Они скакали по степи верхом, держа в руках длинный шест с петлёй на конце — урог. Урог — это монгольское лассо. Им араты ловят одичавших в табунах лошадей.

Монголы меняли своих верховых лошадей; ловили свежих, отдохнувших и пускали в табун тех, на которых приезжали. Я всегда с интересом смотрел на ловлю лошадей. Всадник подъезжал к табуну, который близко подпускает к себе человека на лошади. Затем, ударив нагайкой своего коня, он врезается в табун и быстро накидывает петлю на шею выбранной им лошади. Животное, почувствовав на себе верёвку, становится на дыбы и галопом скачет в сторону от табуна. Но не отстаёт и всадник. По степи мчатся две лошади, одна за другой. На шее первой — петля, на второй сидит человек и крепко держит урог. Не выпустит шеста из руки, не отстанет всадник. Левой рукой он управляет своей лошадью, упираясь в стремена, правой крутит урог вокруг оси. Петля на шее убегающего коня стягивается. Скачка продолжается, но коню скоро делается тесно от петли, он тяжело дышит, храпит. Урог скрутился у самой его головы, петля заставляет его остановиться. Лошадь стоит, пугливо смотрит красным глазом. Медлит и всадник, он ждёт своего товарища, который подъедет и накинет узду на непокорного коня. Можно удивляться такому способу ловли лошадей, требующей ловкости и умения.

Однажды и я попытался поймать в табуне лошадь, указанную мне аратом. Сел на коня. В узком монгольском седле с серебряными бляхами на сиденье, с короткими стременами и высокой лукой сидеть было непривычно, чувствовал я себя неудобно, неустойчиво. Врезавшись в табун, я попытался накинуть петлю на нужную лошадь, но это оказалось непросто. Лошадь уклонялась от петли, и урог падал концом на землю. Но на третий раз опыт удался: урог лёг на шею коню. Началась скачка. Убегающий конь помчался, и я едва поспевал за ним. Увлечённый, я позабыл, что нужно крутить урог. Конь сильно тянул, моя правая рука постепенно вытягивалась вперёд, и древко выскальзывало из уставших пальцев. На счастье, мне попался резвый конь. Мы долго скакали по степи. Когда я обнаружил свою оплошность, скручивать урог уже было поздно: рука моя онемела. Скакавший впереди конь стягивал меня с седла. Ещё мгновение — и урог выпал из руки. Свободным концом он волочился по земле. Лошадь почувствовала себя свободнее, понесла ещё сильнее. Её пугала болтавшаяся за ней длинная палка, от которой нужно было избавиться. Лошадь скакала по степи до тех пор, пока не обломала урог, и только тогда успокоилась.

Араты, видя моё поражение, качали головами, добродушно смеялись. Один арат спросил меня, как же я в Москве ловлю лошадей. «В Москве у меня нет ни лошадей, ни другого скота», — ответил я. Арат остался неудовлетворён ответом и, видимо, очень сомневался в его правдивости.

Последний перевал привёл нас к Сельбе, которая протекает через столицу Монголии. На склонах гор мы наблюдали симпатичных даурских пищух. Этот энергичный маленький грызун заготавливал себе корм на зиму. Острыми зубами он скашивал траву, тонким слоем раскладывал её по земле, сушил. Уже сухое сено складывает пищуха у своей норы, здесь видна маленькая правильной формы копна. Высота её 20—30 сантиметров. Умный зверёк плотно складывает сено и, чтобы ветер не разметал его, поверх копны кладёт небольшой камень. Так крепче. Если человек или зверь ограбит запасливую хозяйку, возьмёт её сено, раскинет копну, пищуха снова начинает свою работу и работает пуще прежнего: осень торопит зверька. За привычку заготовлять сено на зиму русские называют пищуху сеноставкой, а монголы зовут её ухыр-охотоно, то есть «куцая, бесхвостая корова».

Гобийские заметки 1943

Великие пустыни Гоби

юг страны моей стерегут.

 Из монгольского эпоса

Вот и Гоби — великая центральноазиатская пустыня. Как мало она похожа на знакомые Каракумы! В Гоби мало песков, зато глинистые и каменистые пустыни — гамады занимают огромные площади. Окатанной мелкой гальки или щебня местами так много, что путешественники такое покрытие грунтов называют «каменным панцирем».