Годы исканий в Азии

Поверхность этого плато однообразна. Равнина, местами покрытая песком, кусты саксаула, полынь. Кое-кто, сидя на верблюдах, поклёвывал носом. Солнце, хотя и осеннее, грело достаточно, слепило глаза. В таких случаях чёрные очки помогали нам. Когда их надевали, сразу становилось легче. Шире, без напряжения обозревался горизонт.

Через три часа подошли к большому обрыву — чинку. Под ногами раскинулась громадная впадина. Вот она, Акчакая. Обследование показало, что дно её лежит на 22 метра ниже уровня океана. Ночью определили координаты — широту и долготу. Часто отсчитывали показания барометров и кипятили для контроля гипсотермометр. Здесь нам очень важно было как можно меньше ошибиться в определении высот. На следующий день увидели ещё одну впадину, пограндиознее первой — глубже, больше. Обрыв плато Ишек-Анкренкыра красивыми ступенями амфитеатром оконтуривает впадину. Ширина её оказалась километров шесть. Когда спустились на её дно и стали наблюдать за поведением барометра, мы не поверили своим глазам: стрелка указывала высоту минус 100 метров, то есть мы находились на 100 метров ниже уровня моря. Такой уровень на суше встречается очень редко. Я не поверил барометру, но скоро убедился, что он не обманывает. Другие высотомеры показывали примерно те же величины. Когда же в Ленинграде я произвёл окончательные подсчёты, то оказалось, что дно южной впадины лежит на 92 метра ниже уровня океана[10]. Это значит, что по глубине она занимает второе место в Советском Союзе. Ниже Акчакаи располагается только впадина Карагие на Мангышлаке, лежащая в непосредственной близости от Каспийского моря. Этот большой солончак расположен на высоте минус 132 метра. А между тем ещё совсем недавно считалось, что самая низкая точка в СССР — дно Саракамышской котловины, лежащее на уровне минус 45 метров.

Мы выяснили размеры и положение Акчакаи. Я снимал её на карту, и постепенно очертания изогнутого контура Акчакаи ложились на жёлтый лист миллиметровой бумаги. Нам впервые удалось установить и глубину впадины, она оказалась равной 200 метрам.

На плоском дне Акчакаи можно увидеть обширные такыры, пухлые солончаки, но всюду сухо; сюда, во впадину, не текут реки, здесь нет ручьёв, нет даже колодцев. В других климатических условиях эти впадины, конечно, заполнились бы водой и здесь можно было бы слушать плеск озёрных волн и смотреть, как бризы гонят по поверхности воды белые барашки.

Ярко окрашенные горные породы обнажаются в обрыве Акчакаи. Зелёные, белые, красные, розовые глины, известняки, мергели образуют хорошо прослеживаемые ленты. В светлых глинах нижнего горизонта геолог нашёл зубы акул.

Когда наш караван уходил из района Ишек-Анкренкыра, съёмка была закончена, положение впадин определено, высоты выяснены. Мы долго отыскивали место подъёма, но потом нашли его по специально уложенным каменным столбикам — оюкам, указателям дорог. Верблюды тяжело сопели, останавливались, отдыхали. По крутому склону мы поднялись на 200 метров. Перед нами опять знакомая картина — ровное плато Ишек-Анкренкыра. Несколько дней, проведённых во впадинах Акчакаи, не прошли даром, все сотрудники были довольны результатами, каждый нашёл много нового, не известного ранее науке.

Покинув базу, где мы провели более двух недель, экспедиция вышла на большую караванную дорогу по направлению к Ташаузу — областному городу Туркменской ССР. Ещё не доходя километров 100 до первых поселений Хорезмского оазиса, мы увидели развалины башен, крепостей, водоёмов, оросительных систем, целых поселений. Это были передовые форпосты некогда могущественного Хорезмского государства.

Перед глазами путника один за другим проходят эти свидетели былого величия древнего Хорезма: одинокая башня Зенгибаба на вершине белого 40-метрового обрыва, развалины Гяуркала, Шахсенем, Кызылчакала, Аиртам, Даудан — чем ближе к оазису, тем их больше.

Наша экспедиция расположилась на ночлег у стен ещё сохранившейся крепости Шахсенем.

Толстые и высокие стены поражали своими размерами. Внутри крепости — два плаца, приподнятые на несколько метров над окружающей равниной. В одном месте хорошо сохранился водоём. Кругом прекрасно видны остатки крепостного рва. Вблизи — следы древнего арыка Черменьяб, орошавшего когда-то этот край и сухие глинистые равнины, местами покрытые массами барханных песков.

Вечером после обильного обеда мы сидели под стенами развалин у костра. Свет луны заливал всю равнину. В золотом освещении погасли звезды на небе, а на земле все видимые предметы приобрели какие-то новые и часто непонятные очертания. Куст казался притаившимся человеком, барханная гряда — домом. Мы в экспедициях всегда ждали полнолуния. Ночные переходы или дежурства проходили веселей, и лунная ночь не казалась длинной.