Годы испытаний. Книга 2

И хотя Канашов знал многие простонародные приметы и не перил в их правдивость, ему очень хотелось, чтобы все это было так, как «предсказывал» Ракитянский.

Глава пятая

1

Разлука с Ляной, неизвестность дальнейшей судьбы ее и Самойлова были тягостны для Наташи. Ей постоянно не давали покоя и мысли об отце. Она послала несколько писем с запросом в наркомат обороны, но ответа не получила. «Неужели отец погиб?» Нет, она не могла согласиться с такой мыслью. «Если он даже остался в окружении, уйдет в партизаны и будет воевать в тылу у немцев…» Первые дни службы в перевалочном госпитале она часто плакала, отказывалась от пищи, сторонилась всех. Но вскоре убедилась, что девушки-санитарки сочувствуют ее горю, заботятся о ней. Чтобы легче пережить одиночество, Наташа решила забыться в работе. Она таскала до изнеможения носилки с ранеными, отказывалась от подмен, дежурила по две смены за других. Некоторые санитарки стали косо поглядывать на нее. «Ишь какая, перед начальством выслуживается». Одна из них, как-то столкнувшись с ней, бросила:

- Что, девка, медаль получить задумала? Здесь не дают. На фронт езжай.

Наташа вспыхнула:

- Я-то была и еще поеду, а тебе не мешало бы туда, жир поубавить…

- Подумаешь, фронтовичка нашлась! Знаем мы таких… походно-полевых жен…

Наташа кинулась с кулаками на обидчицу, но ее удержали подруги-санитарки. Они уже знали фронтовую биографию Канашовой и были на ее стороне.

В тот день после обеда Наташа почувствовала смертельную усталость. Заплетались ноги, появилась одышка, и все тело стало болеть, как после побоев. Но она заставляла себя работать наравне со всеми. Вместе с Ниной донесли они до места носилки с ранеными, и тут Наташа упала. К ней подбежала бригадирша саиитарок-носильщиц - скуластая, широкоплечая Дарья Григорьевна. Приложила ладонь ко лбу.

- Да ты в жару, дочка. Надо врача.

Наташа с трудом приоткрыла глаза и помотала головой.

- Не надо.

- Приказываю, и цыц! - властно сказала бригадирша.

Наташа не смогла сама подняться. Видно, тяжелый путь, который она прошла, выходя из окружения, голодное истощение и переживания, связанные с потерей отца, Миронова, и разлука с Ляной привели ее к крайней физической и духовной усталости.

Более двух недель лежала Наташа в постели. Находилась она не в госпитале, а по настоятельной просьбе девушек-санитарок - в общежитии. Врачи не нашли у Наташи ничего опасного для жизни. В диагнозе было сказано: «Сильное нервное перенапряжение и физическое истощение, связанное с пребыванием на фронте».

Девушки бережно ухаживали за ней. На ее столе нередко появлялось то, чего не было в солдатском рационе питания. Приносили сгущенное молоко; на консервы и старое обмундирование, которое доставали у старшины автомобильной роты, выменивали в деревне сметану, моченые яблоки и белый хлеб. Особенно удачно получилось с обменом у медсестры Марины Беларевой, с которой за время болезни сдружилась Наташа.

- Если он мне завтра не принесет обещанную пару брюк, - грозила Марина, - даю своему ухажеру отставку.

- Не надо, - советовала Наташа. - Он и так тебе уже, наверно, полсклада отдал…

- Подумаешь, барахла ему для меня жалко. Все равно они его на ветошь списывают. - И она вздергивала свой задорный нос, обсыпанный, будто маковыми зернами, веснушками. - Ох, Наташенька, замучил он меня своими объяснениями в любви! - горестно вздыхала она, глядя в зеркало и раскладывая по лбу шелковистые колечки волос. - Мало того: стихами стал объясняться…

- Ну, а ты что ему в ответ?

- Смеюсь и говорю: «Не верю». Все ведь так ребята: пока от нас любви добиваются - и стихи, и песни, и горы золотые сулят, а добьются - и поминай как звали!

- Нет, Марина, не все, - возражала Наташа.

Их разговор прервала вошедшая санитарка, обидевшая накануне Наташу. Она потупила взгляд, вынула из санитарной сумки банку и поставила на тумбочку перед кроватью.

- Не серчай на меня. Мало ли что бывает: по глупости и с языка сорвется. Злая я была… У меня большое горе - отца немцы на фронте убили. Поправляйся скорее, - заулыбалась санитарка. - Не серчаешь? - Она протянула руку и тут же ушла.

У Наташи терпкий комок подкатил к горлу, на глаза навернулись слезы. «Откуда она знает, что я люблю вишневое?»

Марина с завистью глядела на банку с вареньем.

- Не могу себе представить, где она достала!

- Приходи вечером, будем вместе чай пить…

- Спасибо, Наташа, но я сегодня не смогу.- Она взяла и сжала Наташину руку. - Ты кого-нибудь любила?

- Любила. - На лице Наташи блуждала грустная улыбка.

- А он тебя?

- Думаю, любил…

- Почему - любил? - перебила Марина. - Вы что, поссорились?

Дверь открылась, и на пороге появился старшина, высокий, худощавый, с длинными руками. Он смущенно улыбался.

- Здравствуйте, девушки. Марина, тебя можно на минутку?

- А где обещанные штаны? - спросила она.

- Все в порядке, Марина. Даже два комплекта. И гимнастерок добыл, и тебе вот… - Он ловко, как фокусник, выдернул из-за пазухи песчаного цвета цигейковую ушанку. - Комсоставская. Она тебе в самый раз будет.

Марина помотала головой.

- Не надо.