Годы испытаний. Книга 2

- А это мы разберемся…

- Ты что думаешь, я дезертир? - Он резко поднял рубашку, и на животе и на правом боку сверкнули синеватые рубцы.

Не успел Жигуленко подумать, что будет дальше, как парень ловко выхватил из-за голенища ножевой штык от самозарядной винтовки и кинулся на него со словами:

- Меня жизни лишить хочешь? - и резко занес нож.

Женщины закричали и заплакали. А Жигуленко сделал шаг вправо, перекрестил над головой руки и резко развел их. И ножевой штык, блеснув в воздухе, звякнул об пол. Дверь распахнулась, и трое бойцов - один с автоматом и два с винтовками - крикнули:

- Шкура! На командира руку поднял?

- Отойдите в сторону, товарищ старший лейтенант, мы его сейчас… - и вскинули оружие.

Парень в косоворотке, дрожа, поднял руки.

- Да что вы, братцы? За что меня жизни лишать? Я же девять бойцов наших раненых из окружения веду.

- Отставить! - приказал Жигуленко своим бойцам. - Идите во взвод, ужинайте, - и подмигнул им. - А я поговорю с сержантом.

…Когда чуть забрезжил черно-синий рассвет, сержант и двенадцать бойцов во главе с Жигуленко снова тронулись в путь на восток.

2

Неделю шла группа отважных, несмотря на мороз и метели, бушевавшие вокруг. Ночевали в лесу, в снежных ямах. Разводили костры в оврагах, чтобы отогреться и сварить нехитрой солдатской похлебки.

С каждым днем идти становилось все труднее и труднее. У большинства бойцов открылись раны от тяжелого бездорожного марша и напряжения. Из-за плохой одежды появились и обмороженные. Жигуленко понял, что перейти линию фронта ему не удастся.

Силы людей были истощены до предела, оружия на всех - четыре винтовки и автомат, патронов - по две обоймы на винтовку, неполный диск - для автомата. Оставить слабых и обмороженных в какой-либо деревне тоже не выход из положения; их поодиночке переловят и перестреляют немцы или местные полицаи. «Что же делать? - думал Жигуленко. - Выход один - искать партизанский отряд». Он собрал бойцов и объявил им свое решение. Бойцы поддержали его. На другой день Жигуленко отобрал шесть наиболее сильных человек и, разбив их на пары, разослал для разведки в трех направлениях. К вечеру двое вернулись. Они побывали в ближних селах. В одном их обстреляли немцы. В другом хотя и не было немцев, но никто не сказал им, где находятся партизаны: «Не знаем…» К утру следующего дня вернулся один боец из другой пары. На нее напали местные полицаи и одного напарника убили в перестрелке, а другой, раненный в плечо и ногу, еле добрался до своих. Третья пара возвратилась через трое суток на санях с каким-то испуганным мужиком, связанным веревками. Эта пара дважды попадала под огонь немцев, но так ничего и не узнала, и вот на обратном пути…

- Захватили эту шкуру, - ткнул в мужика пальцем высокий широкоплечий разведчик. - Поглядите, товарищ старший лейтенант, чего вин у санях виз, изверг! - замахнулся он в ярости на связанного.

Неизвестный пленник закрыл глаза от страха, вобрал голову в плечи и запричитал:

- За что, господи? Я же с мертвяков… Добро пропадает, а у меня семейство, детишек - тьма. Немцы все позабрали. Зима. Не будешь босый ходить. Пощадите, товарищ командир, я нипочем не виноватый. Нельзя же своего человека ни за што ни про што…

Жигуленко заглянул в сани и отшатнулся: из-под дерюги торчали ноги в сапогах.

- Это бойцы убитые… - хрипло пояснил мужик.

- Вот оно что… Как вас? Фамилия ваша? - строго спросил он,

- Евтух Кушник я, из Долгого Моха. Слыхали?

- Нет. И давно вы там живете?

- Как на свет божий народился. Сорок пять годов все на одном месте.

- Ну, а почему же вас в армию не взяли?

- Призывали, товарищ старший лейтенант. Да нас и до призывного пункта не довели: немец тут как тут. Чуть было в плен не попал…

- В партизанский отряд бы пошел. Есть же у вас тут партизаны?

- Партизаны-то есть. Да тифом болел я, а теперь ноги распухли от простуды. Давно бы ушел, товарищ старший лейтенант, да здоровье у меня никудышное…

Не нравилось все это Жигуленко. «Хитрый, видать, мародер».

Бойцы стояли вокруг саней, шептались между собой.

- А ты не знаешь, где партизаны? - спросил Жигуленко.

- Они мне, товарищ старший лейтенант, не докладывают. Говорят люди: кругом их в наших лесах полно…

«Это хорошо», - подумал Жигуленко.

- Они кочуют, как цыгане. Сказывали, тахтика у них таковская. И на Долгий Мох не один раз налетали. Ворвутся, завяжут пальбу с немцами, и, опять в лес.

«Ну, тогда мы у цели», - обрадовался Жигуленко.

- И много немцев у вас в селе?

- Когда как. То понаедут с машинами. День, два стоят. Уедут, останется трошки. Склады охраняют да за бабами волочатся. И шнапс свой глушат, глушат. А не хватит, давай по домам шуровать, самогон у мужиков искать. Да какой тут самогон? У каждого жрать нечего. Картошкой да всякой овощью перебиваемся.

«Был бы у меня отряд человек сорок-пятьдесят, - думал Жигуленко, - да оружия и боеприпасов побольше. Вот бы устроить вылазку в тот самый Долгий Мох. В селе только часовые да склады. Вот бы мы там развернулись. Сейчас бы тройку бойцов с мужиком в разведку, а ночью ударили…»