Годы на привязи (цикл рассказов)

— Это не Бердяев! — встревает в разговор Вася. Все замолкают, поднимают головы, соображая, откуда идет этот голос, из какого космоса, кто это говорит, о чем, зачем?! Потом соображают: ах, это же Вася! Разве он еще тут?

— Это сказал Розанов, а Бердяев привел его слова в книге «Судьба России».

Вася снова уходит в себя. А они возвращаются к прерванному разговору.

Держа в руке яблоко, Вика читает:

— Храня под пепельным загаром
Укусов лунных тайный след,
Они лелеяли недаром
Свой томный дух и тусклый цвет.
Висят и ждут руки девичьей.
Затем, что бог осенний сам
Сулил их сладкою добычей
Голодным розовым губам.
И нежно-сладковатый мускус…

— Неверно! — перебивает ее Вася. — И нежно-горьковатый мускус…

— И нежно-горьковатый мускус, —

продолжает Вика,—

Их золотого естества
Размелют весело и хрустко
Зубов прекрасных жернова.
И сгусток солнечного яда,
Ночей тоскующая гроздь
Родной железистой прохладой
Проступит в девственную плоть, —
Чтоб в жизни яростной…

— Не яростной, а гибельной, — поправляет Вася.—

Чтоб в жизни гибельной и щедрой,
Где свят любовью каждый дом,
Вся терпкость яблочного недра
Была в объятье молодом.

— Какой образованный юноша! Кто это? — спрашивает Борис.

— А это Вася! Мой ученик! — с оттенком гордости отвечает Лев. — Ребята, познакомьтесь! Вася подает большие надежды! Пишет талантливую прозу.

— Настолько талантливую, что пока не печатают? — по-доброму подтрунивает Борис.

— У него все впереди, всему свое время.

— Когда вы освободите место для нас!

— Вася из деревни, но успешно осваивается в городе, все-таки уровень культуры разный.

Вася молча смотрит на Льва. Лев понимает, что сморозил. Вася медленно встает.

— Да, я талант, а вы, вы кто такие? Вот вы, вы, кто такие? Лев Сидорович, я наконец понял, кто вы такой!

Все ошарашены. Вася встает и тычет пальцем им в лицо.

— Лев Сидорович, я наконец понял, кто вы такой, и рад, что понял!

— Ну скажи, кто же я по-твоему?

— Соглашатель! Почему вы не пишете проблемных вещей?

— У меня нет такого темперамента, скажем, как у Шукшина или у тебя. И потом, я считаю, что делаю полезное дело.

— Не делаете! Потому что вы ремесленник. А я считал вас своим учителем, другом. Я хочу порвать с вами, пока не заразился вашим прагматизмом, конформизмом!

Лев усмехается, иронично.

— Да не надо рвать, зачем? Ты садись.

— Я вам еще не надоел? — удивленно спрашивает Вася.

— Нет, интереснее становится.

— Вы лишены мук и совести художника, вы не страдаете от душевного разлада!

— Ты меня не знаешь, как можешь об этом судить?

— Я читал ваши книжки. Вы бездарны. Прощайте! Вася берет свой «дипломат» и под презрительными взглядами идет в прихожую обуваться.

— Дядя Вася, ты уже уходишь? — к нему подбегает Ксюша. — А рисунки мои не будем смотреть? Дядя Вася!

— В другой раз, Ксюша, ладно?

Дверь захлопывается.

— Ксюша, вернись!

— Хам какой-то! Надо бы ему преподнести урок! — возмущается оскорбленный Борис.

— Не надо, пусть уходит, — отвечает грустный Лев.

— Явился с этой своей бутылкой! — говорит Ляля. — Как будто мало подворотен! Лев, сколько раз я тебе говорила, отвяжись от него!

— Прет в литературу всякий плебс! — возмущается Борис.

— Я всегда знала, чувствовала, что он что-то выкинет, а Лев хочет выглядеть демократичным!

— Вообще, при желании, можно ему перекрыть кислород, — размышляет Борис.

— Не надо, он талантлив, — говорит Лев.

— Да брось ты! Из-за одного такого литература не обеднеет! Говорить с учителем так по-хамски!

— Насчет меня он прав. Он сказал то, в чем я себе не признавался…

Гости ошарашены.

Вася выходит во двор, и лучи солнца бьют ему в глаза. Он машинально ощупывает карманы, еще сам не сознавая, что ищет, заглядывает в «дипломат». Там тоже нет того, что он ищет.

Вдруг вспоминает, что оставил очки. Ему представляется: гости разошлись, и Ляля со Львом заняты уборкой. В прихожей на тумбочке Ляля обнаруживает черные очки. Она отскакивает испуганно назад, как будто увидела змею. «Лев!» — кричит она. Подавляя тошноту, она показывает кивком на очки. Лев ищет, чем бы взять их. Под его тяжелым взглядом очки крошатся, как под подошвами. Наконец, он тряпкой цепляет их и несет в вытянутой руке, как гадость какую, за дверь и выбрасывает как можно дальше. Потом идет мыть руки. Тщательно, как врач, намыливает руки, вытирает чистым белоснежным полотенцем, обнимает Лялю, и радость и блаженство охватывают их.

Вася решительно возвращается в дом. Лев и Ляля, Борис и Вика, как по команде замолчав, следят за ним. В глазах у них настороженность: от этого всего можно ожидать!

— Дядя Вася вернулся!