Годы огневые

Американцам постоянно внушают, что за последние годы они достигли вершины просперити (процветания). Но на эту вершину ложатся сейчас мрачноватые тени. Журнал «Юнайтед стейтс ньюс энд уорлд рнпорт» 13 сентября сообщил о сокращении производства в автопромышленности на 30 процентов, о снижении добычи угля и руды на 10–15 процентов. Эксперты Федерального резервного банка считают, что борьба с инфляцией требует сокращения расходов на оборону. Но монополисты видят в гонке атомных вооружений наиболее верное средство для своего обогащения…

Что же касается надежд на безнаказанное применение атомного и водородного оружия, то, даже по свидетельству ближайших союзников США, эти иллюзии утрачены. «Россия, — пишет в редакционной статье канадская газета «Глоб энд лейл» — в связи с успешным испытанием советской межконтинентальной баллистической ракеты, — вполне’в состоянии произвести это и любое сверхоружие: у нее для этого есть ресурсы, деньги, и сверх всего она обладает огромными научными и техническими возможностями…»

Ну что ж, соображения канадской газеты правильны, но мы, советские люди, знаем, в какую копеечку обходятся средства обороны, и с большим удовольствием вложили бы эту «копейку» в другие, мирные дела. Мы убеждены в том, что и все честные американцы думают так же. И если на средства, освободившиеся от военных расходов, в Нью–Йорке будет построено метро лучше московского и ленинградского, это будет мирное, деловое соревнование американского и советского народов.

Надежды на освобождение стран и народов от бремени вооружений, от страха и недоверия друг к другу мировая общественность возлагает сегодня и на Организацию Объединенных Наций. Хотя горечь и негодование остались от минувшей специальной сессии, где с помощью услужливого большинства Соединенные Штаты протащили клеветническую резолюцию по «венгерскому вопросу», остается все же возможность стереть это пятно на престиже ООН, если общими усилиями на двенадцатой сессии будет найдено правильное и честное решение этих насущнейших вопросов нашего тревожного времени.

А в том, что при наличии доброй воли такое решение возможно, ни у одного честного человека не могло остаться сомнений после выступления советского делегата. Товарищ Громыко произнес свою речь при переполненном зале и в напряженной тишине. Сначала такой же «тишиной», свидетельствовавшей о растерянности, встретила советские предложения и американская большая пресса. Зато с тем большей яростью она обрушилась против них в последующие дни. Правда, ярость — плохой советчик, и, может быть, поэтому хор опровергателей и хулителей советских предложений выступил не особенно стройно и, скажем прямо, совсем не убедительно.

Одни начали кричать, будто Громыко не сказал о разоружении «ничего нового», но тут же признавались, что голосование по этому вопросу «может поставить Запад в очень затруднительное положение». Поэтому–де, писала газета «Крисчен сайенс монитор», «немалое число дипломатов и наблюдателей полагает, что он одержал верх над Даллесом». В такую же спортивную форму облекла свое признание и «Нью–Йорк тайме», корреспондент которой изрек с глубокомысленностью старого «болельщика»: «В первом раунде нынешней пропагандистской битвы, видимо, победил Советский Союз».

Оставим, однако, этот «боксерский» подход к важнейшим вопросам современности на совести авторов. Но вот что говорят американские фермеры, которым журнал «Уоллесеа фармер энд Айова хоумстед» задал такой вопрос: «Если все другие страны, включая Россию, согласятся прекратить дальнейшие испытания ядерного оружия и водородных бомб, то должны ли США согласиться прекратить их или нет?»

Семьдесят пять процентов опрошенных ответили «Да!», а среди молодежи (от 20 до 34 лет) 83 процента заявили примерно так: «Прекратите их теперь же!»

Надо полагать, что более трезвый учет именно таких настроений, а не спортивный азарт побудил такую газету, как «Нью–Йорк пост», заговорить о том, что «Соединенным Штатам следует принять предложение Советского Союза о наложении моратория на испытания ядерного оружия…»

Однако расскажем все по порядку.

В день открытия сессии зал заседаний сферической формы, освещенный с куполообразного свода софитами, выглядел торжественно. Если на предыдущей чрезвычайной сессии большинство мест пустовало, как это бывает в театре, когда ставится пьеса, написанная его владельцем, а все роли распределены между ближайшими родственниками, то теперь почти все места заполнены. Даже самые безапелляционные предсказатели из ложи прессы не решались пророчествовать насчет того, как будут развиваться события.

Там, где меж рядов кресел Джон Фостер Даллес и Генри Кэбот Лодж терпеливо и тщательно позировали перед фоторепортерами, ослепительно белое пламя фотовспышек почти не меркло. Потом багровый, словно поджаренный фотографами Лодж обходил своих еоюзни–ков, кланялся, улыбался. Он пожимал руку чанкайшисту, желая, должно быть, удостовериться, что перед ним не призрак в пиджаке, а нечто живое, вполне послушное и даже способное произносить слова…