Годы риса и соли

Дошло до того, что И-Чинь предложил морякам сохранять свою тёмно-жёлтую мочу и смешивать её с остатками воды, когда с юга пришли чёрные тучи и стало ясно, что вместо недостатка воды их проблемой очень скоро станет её избыток. Налетел сильный ветер, над головами заклубились тучи, вода обрушилась на них стеной, и над бочками установили воронки, наполнив их почти мгновенно. Теперь нужно было пережить шторм. Только самые большие джонки, как у адмирала, были достаточно высоки и подвижны, чтобы выдерживать такой натиск в течение долгого времени; и даже Восемь больших кораблей, пересохших за время мёртвого штиля, теперь разбухали под ливнем, канаты лопались, и ломались штыри, удерживающие их на месте, так что шторм превратился в непрерывную, суматошную борьбу промокших до нитки людей с течами и ломающимися рангоутами, шестами и канатами.

Тем временем волны становились всё больше, пока наконец корабли не начали подниматься и опускаться, словно передвигаясь по огромным дымным холмам, перекатываясь с юга на север в неспешном, но неумолимом и даже величественном темпе. Они вскинули нос флагманского корабля и покрыли палубу белым месивом пены, после чего их взорам на мгновение открылся хаос от горизонта до горизонта; они заметили ещё два или три корабля, раскачивавшихся в разных ритмах и уносимых прочь в водяную мглу. По большей части они ничего не могли поделать и потому отсиживались в каютах, промокшие и встревоженные, не слыша друг друга за рёвом ветра и волн.

В самый разгар шторма они вошли в «рыбий глаз», то странное и зловещее затишье, где волны беспорядочно расплёскивались во все стороны, сталкиваясь друг с другом и выбрасывая в тёмный воздух густые всплески белой воды, пока вокруг них низкие чёрные тучи закрывали горизонт. Стало быть, тайфун; никто не удивился. Как и в символе инь-ян, в центре урагана были точки затишья. Скоро он вернётся с противоположной стороны.

Поэтому они в спешке взялись за починку неполадок, веря, как это всегда бывает, что, пройдя половину пути, они должны дойти до его конца. Кеим вглядывался в темноту, на ближайший к ним корабль, попавший в бедственное положение. Мужчины столпились у парапета, томительно глядя на Бабочку, а некоторые даже звали её. Наверняка они думали, что беда приключилась с ними из-за того, что они не взяли её с собой на борт. Капитан прокричал Кеиму, что, когда шторм грянет снова, им, возможно, придётся срубить мачты, чтобы не опрокинуться: пусть остальные, если придётся, найдут их после окончания шторма.

Но когда тайфун обрушился с другой стороны, дела на флагмане тоже пошли плохо. Бабочку под неуклюжим углом отшвырнуло волной в стену, и после этого страх моряков стал практически осязаем. Они потеряли из виду другие корабли. Ветер снова кромсал в пену огромные волны, и их гребни обрушивались на корабль, словно намеренно взявшись потопить его. Штурвал отломился от оси, и хотя они пробовали достать штурвал с помощью реи, после этого они фактически стали огромной деревяшкой, которую било о борт каждой волной. Пока матросы пытались восстановить штурвал и спасти корабль – некоторых смыло за борт, или они утонули, запутавшись в канатах, – И-Чинь осматривал Бабочку. Он прокричал Кеиму, что девочка сломала руку и, кажется, несколько рёбер. Кеим заметил, что ей трудно дышать. Он продолжил бороться с управлением, и наконец они перебросили через борт морской якорь, который быстро развернул носовую часть корабля по направлению ветра. Это ненадолго выручило их, но даже по носу волны били ощутимо, и морякам пришлось приложить все усилия, чтобы не сорвало люки и трюмы не залило водой. И всё это время мужчины сходили с ума от страха за Бабочку и гневно кричали, что о ней надо было лучше заботиться, что ничего подобного не должно было с ней случиться и что это непростительно. Кеим знал, что это его вина.

Когда выдалась свободная минутка, он сел рядом с ней в самой высокой каюте на задней палубе и жалобно посмотрел на И-Чиня, который не мог его обнадёжить. Она кашляла пенистой кровью, очень красного цвета, и И-Чинь время от времени высасывал жидкость трубкой, которую вставил ей в рот.

– Ребро пробило лёгкое, – объяснил он коротко, не сводя с девочки глаз.

Она оставалась в сознании, глядя на них широко распахнутыми глазами. Ей было больно, но она хранила спокойствие. Она только спросила:

– Что со мной?

После того как И-Чинь прочистил ей горло от очередного кровавого сгустка, он повторил то, что сказал Кеиму. Она дышала как собака, часто и мелко.

Кеим вернулся в водный хаос, царивший на палубе. Ветер и волны были как прежде, а возможно, даже слегка ослабли. Нужно было решить массу больших и не очень проблем, и он брался за них с яростью, бормоча себе под нос или крича на богов, но это не имело значения: на палубе ничего не было слышно, если только не кричали тебе прямо в уши.

– Тяньфэй, не покидай нас, умоляю тебя! Отпусти нас домой. Дай нам вернуться, чтобы мы могли рассказать императору о своей находке. Сохрани девочке жизнь.

Бурю они пережили, но на следующий день Бабочка умерла.