Читаем Годы странствий полностью

Уважаемый и дорогой Георгий Иванович. Из стихотворений, присланных Вами, «Весы» могут воспользоваться в одном из первых №№ 1907 г. пьесой, посвященной Г. Гюнтеру126‘: «Я на темных полях».127 Остальные остаются в Вашем распоряжении.

Сердечно уважающий Вас Валерий Брюсов

XL

1906, окт.

Уважаемый и дорогой Георгий Иванович. В нашем московском «Литературно-художественном кружке» возобновляются «вторники». Есть надежда, что они будут идти пристойно. При обсуждении возможных докладов, мы вспомнили, что у Вас есть готовый труд: Анархические идеи в драмах Ибсена.128 Не согласились ли бы Вы сделать на эту тему доклад у нас? Размеры доклада: около часу устного чтения. Условия: возмещение Ваших расходов по приезду в Москву в размере 100 рублей. Я буду в Петербурге в скором времени, и о подробностях мы могли бы переговорить лично. Пока же хотелось бы иметь принципиальный ответ. Не можете ли Вы дать его телеграммой на мое имя с тем расчетом, чтобы я мог доложить эту телеграмму на заседании нашей комиссии в понедельник. Слово «нет» пусть означает Ваш отказ. В случае согласия, желательно знать ближайший срок, когда Вы можете сделать доклад. Слова «Согласен октябрь» я приму за Ваше согласие прочесть реферат еще в октябре. – «Согласен ноябрь» в ноябре и т. д.

Уважающий Вас Валерий Брюсов

XLI

8 ноября 1906

Многоуважаемый Георгий Иванович. Согласно Вашей телеграмме я записал Вас докладчиком на вторник 14 ноября в нашем Московском литературно-художественном кружке. Если Ваши намерения не изменились, очень прошу немедленно выслать нам (или на мое имя, или в Кружок на имя В. В. Каллаша129’) тезисы Вашего доклада,130 а также сообщить, когда Вы приезжаете в Москву и где остановитесь. К. И. Чуковский,131 читавший в Кружке вчера, говорил нам, однако, что может быть Вы не найдете возможным читать 14-го. Этим Вы поставите нас в положение затруднительное, если только не найдете себе заместителя. Таким заместителем мог бы быть Е. Аничков, который говорил мне, что у него уже есть готовый доклад, и А. Волынский132 или М. Волошин. Так как Вы дали нам обещание занять вечер 14-го числа, то было бы справедливо, чтобы Вы хлопотали о своем заместителе, и я очень просил бы Вас, чтобы Вы известили телеграммой, кого нам ждать в этот день. Необходимо также, чтобы докладчик немедленно выслал нам тезисы своего реферата. Для Вашего же чтения, если Вы не приедете 14, может быть предоставлен или следующий вторник 21-го, или вторник 19 декабря.

Сердечно уважающий Вас Валерий Брюсов

P. S. Условия чтения я Вам сообщал: кружок возмещает расходы по приезду в Москву в размере 100 руб.

XLII

19 янв. 1907

Дорогой Георгий Иванович. Во время нашей краткой беседы в Литературном кружке был я внутренне занят совсем не тем, о чем мы говорили, и поэтому отвечал довольно бессвязно на некоторые Ваши нападки. Мне хочется, пользуясь правами прежней нашей приязни, несколько обобщить, оформить мои тогдашние слова.

Вы сомневаетесь, что у «Весов» могут быть «враги слева». Но вспомните Ваши собственные слова о «Весах»: – «Согласитесь, В. Я., что „Весы“ – орган реакционный». Ведь вы говорили именно о литературном направлении «Весов» (ибо общественности «Весы» почти не касаются, а если касаются, то большей частью не в духе реакционеров, см. статьи Мережковского, Белого).133 Но эта Вами утверждаемая реакционность «Весов» не предполагает ли необходимо существование каких-то отношений к «Весам» – революционеров, т. е. именно «врагов слева».

Есть периоды в искусстве, когда старые преграды разрушены и новые пути проложены. Не о завоевании еще новых стран надо тогда думать, а о том, чтобы прочно обосноваться в занятой земле, сделать ее в такой же мере своим достоянием, как давние владения души. Это периоды, когда творят Софоклы, Рафаэли, Расины,134 Гёте (второй поры деятельности), Пушкины… И это все – не люди, повторяющие уже сказанное, но завершители.«Декадентство» и «символизм» и «новая поэзия», все эти школы – умерли (ибо нормальная истина живет, ну, лет 17, 18, самое большее 20), но то живое, что было в этих школах, теперь-то и должно дать свой росток. Простите обычное сравнение, но именно так из умершего семени вырастает стебель. Растение бывает совсем не похоже на свое семя, но вырастает оно из него. И когда колосятся нивы, время ли опять ехать с плугами?

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии»Первая книга проекта «Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917–1941 гг.» была посвящена довоенному периоду. Настоящая книга является второй в упомянутом проекте и охватывает период жизни и деятельности Л.П, Берия с 22.06.1941 г. по 26.06.1953 г.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное