Годы в Белом доме. Том 2

И действительно, поскольку общественные дебаты по наступательным вооружениям были сосредоточены на сдерживании только новых наступательных программ, которые имелись у нас, развертывание ракет с разделяющимися боеголовками (РГЧИН), Соединенные Штаты постоянно находились на грани того, что их могут заставить сдаться, – до любого соглашения по ОСВ, – по двум системам стратегических вооружений, которые мы строили.

На счастье, 23 апреля Добрынин вернулся из Москвы и освободил нас от неприятностей. Он вручил мне ноту, в которой в преднамеренно холодном стиле советских переговорщиков принималось наше предложение о том, что ограничения наступательных вооружений могут быть обсуждены до завершения соглашения о ПРО. Это было хорошее определение одновременности, хотя и оформленное в виде присущего Громыко двойного отрицания. Мы достигли нашей первоочередной цели; Советы, однако, отозвали в типичной для них манере прежнюю уступку: соглашение должно зависеть от нашего принятия системы ПРО, привязанной только к национальным столицам. И, тем не менее, вновь политбюро разбазарило моральный капитал без какой-либо перспективы что-то заработать. Добрынин должен был бы знать, – даже если Громыко не очень-то хотел принять, – что ОНК был прошлогодней нежданной радостью. С другой стороны, Советы не пошли бы так далеко, если бы не хотели пройти оставшийся путь. 26 апреля в еще одной вербальной ноте я предложил выход из создавшегося положения, рекомендовав, чтобы решение о характере площадок, разрешенных в соглашении о ПРО, было вынесено на последующие переговоры. Однако эта нота предупреждала Советы о том, что американская позиция будет базироваться на системе, которую мы фактически создавали (то есть оборона ракетных площадок), а не каких-то гипотетических системах, сосредоточенных на столицах. Добрынин не мог отказаться от получения очков в ведущемся споре, все-таки Советы принимали только наше прошлогоднее предложение о ПРО. Я признал эту слегка неудобную правду, но дал ясно понять, что мы не изменим свою позицию ни на йоту.

По мере нашего приближения к соглашению 2 мая дикий инцидент прервал наши усилия. Владимир Семенович Семенов, глава советской делегации на переговорах по ОСВ, неожиданно выдал Смиту во время частного обеда то самое предложение о соглашении по ПРО, ограниченной столицами, после замораживания МБР, обсуждение которого должно было быть проведено после заключения соглашения по ПРО, что было отвергнуто мной шесть недель назад. Другими словами, Семенов выдвинул старую советскую позицию после того, как Добрынин согласился на одновременное решение вопросов. Поскольку это выходило за пределы того, что Советы прежде согласились уступить в Вене, и Смит не мог знать, что ему предлагают то, что мы уже отвергли и улучшили, он посчитал, что находится на грани большого прорыва. Он потребовал принять предложение, – тем самым показывая, какой силы давление мы выдержали, если бы переговоры сохранялись только по официальным каналам. Вплоть до сегодняшнего дня я не понимаю, что Громыко рассчитывал сделать таким маневром. Вероятно, он не мог не поддаться соблазну использовать нашу систему двойного канала и дал согласие на изучение пределов, насколько далеко могли бы зайти наши официальные переговоры. Не исключено, что он пытался проверить, мог ли президент твердо отстаивать программу, которую я выдвинул. Вполне вероятно, что он хотел предоставить Семенову возможность что-то предпринять, а Семенов, в свою очередь, захотел доказать, что он сумеет действовать получше Добрынина. (Не следует полагать, что советская система более устойчива к бюрократической внутренней борьбе, чем наша; по всей вероятности, она более подвержена опасности заражения.)

Каковы бы ни были причины, но шаг Семенова, как и нараставшие сомнения относительно доброй воли Советов, фактически разрушили президентский канал. Этот шаг также дал старт официальному рассмотрению в рамках наших ведомств, что вскоре распространилось и на СМИ, и на конгресс, которые стали давить с целью принятия этого «компромисса». Я находился в Палм-Спрингс якобы на отдыхе, а на самом деле для подготовки к поездке в Китай. По этой причине я попросил Ала Хэйга вызвать Добрынина. У Добрынина не было никакого стоящего внимания объяснения. Он указал, что Семенов выдвинул «старое» предложение, как будто это могло каким-то образом оправдать этот маневр. Добрынин пообещал направить дела в контролируемое русло.