Годы в седле

Не оглядываясь, я поскакал к тому бронепоезду, что бил из шестидюймовки. Навстречу ударили пулеметы. Рывком осадил лошадь, кулем свалился на песок. Человек двадцать бойцов, следовавших сзади, сделали то же самое.

— Знамя кверху! Ковач, играй «отбой»!

Янош Ковач торопливо прочищал забитый песком мундштук. Наконец затрубил. Красноармеец со знаменем встал во весь рост и замахал красным полотнищем. Пушки умолкли. Объяснение с артиллеристами было бурным. Оказалось, когда бронепоезда стояли в Кизил-Тепе, через железную дорогу проскочила какая-то конная группа. Ее заметили слишком поздно. Тогда решили накрыть тех, кто наверняка последует за головным подразделением. И вот наблюдатели сообщили, что к полотну «валом валит кавалерия противника».

Так очутились мы под ударом своих же орудий.

Уладив конфликт, я со знаменщиком и трубачом отправился на паровозе на станцию Малик. Отряд в конном строю двинулся туда же.  

На место прибыли под вечер. Я по прямому проводу доложил Д. Е. Коновалову о происшествии. Он разрешил нам пока отдыхать.

— Алимхана преследует другой отряд, — сказал Дмитрий Ефимович. — А что вам дальше делать, объяснит Крыжин. Он скоро к вам прибудет.

Начальник штаба явился, когда уже стемнело. Возле станционного садика горели костры. Там расположились бойцы эскадрона Танкушича. «На огонек» собрались друзья из других подразделений.

— Пойдем и мы к ним, — предложил мне Крыжин.

Увидев нас, Танкушич хотел было подать команду, но Крыжин жестом остановил его:

— Отдыхайте, беседуйте...

Комиссар втиснулся в круг красноармейцев, а я присел с Крыжиным на край сухого арыка. Сергей Викторович пристально взглянул на меня и, как бы подводя итог каким-то мыслям, сказал:

— В общем, промашку мы дали. Понадеялись, что эмир будет следовать вместе со своими гвардейцами. А он их бросил. Переждал, пока наши бронепоезда ушли в Кизил-Тепе, и перемахнул через путь. Красноармейский разъезд, заметивший беглецов, пытался гнаться за ними. Но подвели уставшие кони...

К нам подошел Валлах. Он слышал, о чем говорил Крыжин.

— Так почему же нас здесь задержали? — возмутился он. — Почему не бросили по горячему следу?

— Не кипятись, — успокоил его Крыжин. — Вы тоже помотались немало. На таких лошадях разве догонишь? Преградить путь эмиру командующий фронтом приказал частям Первой Туркестанской кавалерийской дивизии, которая освободила район Китаб — Гузар — Шахрисябз. Вам же предстоит вернуться в Катта-Курган. Попутно очистите от разбежавшихся сарбазов полосу между Зеравшаном и железной дорогой.

— А Старая Бухара? — поинтересовался Пал Валлах.

— Как! Вы еще ничего не знаете?

Крыжин встал и громко, чтобы слышали все, объявил:

— Товарищи, Красная Армия и революционные  войска восставшего народа сегодня полностью овладели столицей ханства — Старой Бухарой!

На какое-то мгновение установилась мертвая тишина. Потом она взорвалась дружным «ура». Со всех сторон к кострам устремились бойцы, чтобы узнать причину ликования. Возник импровизированный митинг. Крыжин кратко информировал о положении на фронте, о героизме частей, взявших штурмом Старую Бухару и освободивших ряд других городов, поздравил всех с победой бухарской народной революции.

Допоздна возбужденные красноармейцы обсуждали важное известие. Наконец костер постепенно угас. Из-за гребня Зерабулакских высот выкатился диск луны. Люди разбрелись по облюбованным для ночлега местам.

Бивак затих. Только дневальные и часовые, борясь со сном, чутко прислушивались к шорохам ночи.

Наутро отряд выступил в Катта-Курган.  

В украинских степях

1

10 сентября 1920 года М. В. Фрунзе подписал свой последний приказ и стал готовиться к отъезду. Он получил назначение на должность командующего Южным фронтом. Вместе с ним убывала и наша Отдельная интернациональная кавалерийская бригада. Спустя два дня она погрузилась в железнодорожные составы и покинула Катта-Курган.

Потянулись однообразные эшелонные будни. Мимо нас замелькали города, кишлаки, полустанки. Проехали Самарканд, Ташкент... После цветущих оазисов Узбекистана перед нами открылись необозримые пустыни. Под скрип ветхих вагонов, перестук колес на избитых стыках бойцы грустили по оставленным родным и близким, вспоминали недавние бои и походы, заглядывали в будущее. Хотелось верить, что с разгромом черного барона Врангеля наступит наконец долгожданный мир.

На станции Аральское Море задержались дольше обычного: пополнялись топливом.

Я прошел к паровозу, который стоял рядом с огромным пакгаузом. В нос ударил резкий запах тухлятины. Чертыхаясь, бойцы дробили лопатами плотные пласты вяленой рыбы, набивали ею тачки, носилки, мешки.

— Какое добро загубили, — возмущался Габриш. — Народ голодает, а тут горы леща гниют. Расстреливать за это надо!

— Ишь прыткий какой! — возразил горячему венгру кладовщик. — Для людей и берегли. В Россию собирались отправить. Да война кругом. Дороги, мосты порушены. Вот и пролежала, пока не испортилась.  

Крыши-то худые, чинить нечем. Грузите уж, а то скоро и в топку паровозную не сгодится.