Годы в Вольфенбюттеле. Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера

Упомянутая статья — мелочь, заслуживающая внимания историков литературы только как лишнее доказательство, что ни один автор не может достичь своей цели, если он вынужден при этом совершать насилие над собой. Но когда Жан-Поля неумеренно славят как противника войны, об этом досадном факте нельзя умолчать. Ибо Жан-Поль воспевает в этой статье героическую смерть. Проповеднику мира такая статья подходит мало или, точнее, подходит лишь отчасти: «Красота смерти в расцвете жизни и сон о поле боя». Характерно, что Жан-Поль включил ее не в собрание политических статей («Политические проповеди на великий пост в страстную неделю Германии», 1816), а в третий том всякой всячины «Осенняя Блюмина», появившийся лишь в 1820 году. Здесь тоже нет речи о ненависти к французам или мести. Враг вообще не упоминается. (Таким образом, сочинение это может иметь интернациональное применение.) Как небо от земли, оно далеко от патриотического садизма Клейста или бодро-веселой бесчеловечной словесности лютцовцев (добровольческого корпуса интеллигенции в черных мундирах с черепами — тоже традиция!). Чтобы отчетливо показать это, процитируем здесь все еще восславляемого, но, к счастью, мало читаемого Теодора Кёрнера, причем стихотворение, написанное в те же дни, что и статья Рихтера.

ПЕСНЬ ОБ ОТМЩЕНИИ

Вперед, вперед! — на грохот барабана!
Вперед! На грома весть!
К немецким кулачищам неустанно
Взывает злая месть!

Вперед, вперед, в остервенелый танец!
На саламандру — в бой!
Рази ее, коли ее, повстанец,
Яд и кинжал с тобой!

Народные права? Мы их не знаем.
Мы как в аду живем
Права осквернены собачьим лаем,
Предательством и злом!

Убийцы мерзкие, за око — око!
Нам клятву не забыть
И, помня братьев преданных жестоко,
Кровь, как водицу, пить!

А ежели враги, визжа и бредя,
К пощаде призовут, —
Не поддавайся чувству милосердья,
Верши суровый суд!

Немецкой кровью станет враг постылый
Бахвалиться — вранье!
Они не сыновья отчизны милой,
А дьяволы ее.

О, счастье — саламандру-негодяя
Своей рукой рассечь,
Чтобы мозги, из раны вытекая,
Марали темный меч!

О, радость, от победы молодецкой,
Когда враги во мгле
Скулят, — копытом конским на немецкой
Раздавлены земле!

Нам в помощь Бог! Гори угрозой аду
Звезды взошедшей свет!
За трупом труп — мы возведем громаду,
Которой выше нет.

Потом сожжем их! — и, напрягши силы,
Развеем над землей,
Чтобы не лег в немецкие могилы
Прах падали чужой!

Перевод Т. Бек

Здесь дало себе волю упоение ненавистью и местью, особенно в Пруссии, которую Наполеон в наибольшей степени унизил и разграбил. Возможно, эти плохие стихи понадобились, чтобы подстегнуть прусских солдат; но потом их следовало сразу забыть. Однако этого не произошло. В результате дальнейшего развития Германии традицией стало не упоение свободой, которое воодушевило бы народ, а дурной вкус, жестокость и опасное соединение пруссачества и национализма — соединение, уже тогда отдававшее привкусом расизма.