Годы в Вольфенбюттеле. Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера

В этом он, правда, ошибся. Хотя в том же году вышли «Вильгельм Мейстер» Гёте и «Вильям Ловель» Тика, «Геспер» стал самой модной книгой года, а автор сразу прославился. Эта смесь бюргерских добродетелей, сентиментальности, острой общественной критики и революционного духа так точно задела нерв времени, что образованные круги Германии узнали здесь себя — или, вернее, себя такими, какими они видят себя в мечтах. Резонанс, вызванный «Геспером», можно сравнить с резонансом «Вертера». И Жан-Поль, подобно Гёте, никогда не сможет повторить этого успеха: он напишет книги более сильные, но тем не менее такого восхищения уже не вызовет.

Многие соглашаются теперь с мнением Морица, что «Незримая ложа» «еще выше Гёте». Старые и новые друзья в восторге. Поклонники засыпают автора «Геспера» письмами и одолевают визитами. Дамы боготворят его и наперебой приглашают в гости. Глейм анонимно посылает ему шестьдесят талеров и предоставляет почетное место в своем Хальберштадском храме славы. Лафатер заказывает его портрет и просит приехать в Цюрих, сообщает, что его ждет здесь также и Песталоцци. На Гердера роман произвел такое сильное впечатление, что он целыми днями не может работать. Виланд читает роман трижды кряду и говорит, что этот «человек превзошел Гердера и Шиллера», что он обладает «всеобъемлющим кругозором, как Шекспир». Гёте пишет Шиллеру: «Кстати, в настоящее время „Дни собачьей почты“ — то произведение, на которое наша благородная публика изливает свой избыток славословия», а княгиня Ангальт-Цербстская посылает ему в Гоф шелковый кошелек с вышитой надписью: «Великому гению Геспера». Франц Кох, «музыкант, играющий на губной гармонике», выведенный в романе, благодарит за действенную рекламу и печатает на афишах рядом со своим именем имя Жан-Поля. Создатели мод предлагают «сюртуки а-ля Жан-Поль», к табаку в пачках прилагаются его портреты, в продажу под названием «Гесперовский порошок» поступает желудочное снадобье по рецепту, упомянутому в романе. Наконец пришла с трудом добытая слава.

Разумеется, читать «Геспера» и тогда было нелегко, и в словах восторга все же часто слышится упрек, что автор чрезмерно и без нужды мешает насладиться книгой. Каролина Гердер жалуется, что изумительные подробности не сливаются в одно целое и вся эта «тысяча чувств» мешала ей читать. Более «слабая восприимчивость» читателя не берется в расчет, замечает один знакомый из Байройта и советует автору «повесить свои миниатюры на такой высоте, чтобы они были доступны обычному глазу». И когда Фуке в автобиографии восторгается «Геспером», он не забывает упомянуть об очень «утомительных» усилиях, которые понадобились, чтобы «более или менее овладеть ключом к этим магическим воротам».

При жизни Жан-Поля роман вышел тремя изданиями, но и потом его влияние не прекратилось. От него были в восторге не только Фуке, Гауф и Эйхендорф, но и Штифтер, Келлер и Раабе. В 1838 году Александр Герцен писал своей невесте: «Любовь наша описана, чистая, святая, в его „Утренней звезде“, — чудо, чудо…» — вот пример, один из многих, что восторг вызывала любовная, а не политическая сторона романа. А примерно в 1900 году Стефан Георге снова открыл почти забытого Жан-Поля — как «лирика», использовав для своей антологии главным образом «Геспера».