Годы в Вольфенбюттеле. Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера

«Каждый поэт рождает особого ангела и особого черта; богатство или скудность разместившихся между ними созданий подтверждает или отрицает его значительность… По этой причине маленький автор ничего не выигрывает, воруя образ у большого, ибо ему следовало бы украсть еще и другое Я».

«Если поэт раздумывает, что в данных обстоятельствах должен сказать его герой — „да“ или „нет“, — надо выбросить этот персонаж, он — мертвый глупец».

Положительный герой;

«Пусть шиллеровский маркиз Поза, высокий, блестящий и пустой, как маяк, предостерегает поэта, чтобы он не пришвартовывался к нему. Он стал для нас скорее словом, чем человеком».

«Оставить человечеству нравственный идеальный характер, оставить святого — за это стоит причислить к лику святых».

Диалектика:

«Разумеется, поэзия учит и поучает… но лишь подобно тому, как цветок, закрываясь и раскрываясь, самым ароматом своим предвещает погоду и показывает время дня; но нежный росток поэзии нельзя срубить, чтобы построить из него церковную или университетскую кафедру; ни деревянное сооружение, ни тот, кто стоит за ним, не заменят живого аромата весны».

Зло:

«Долго всматриваться в порок всегда верно; душа содрогается перед разверзнутой пастью змия, затем теряет равновесие и — бросается в нее».

Стиль:

«Если человеку есть что сказать, то самая подобающая манера — его собственная; если сказать нечего, то его манера подходит еще более».

Критика:

«Я не знаю более пустых, более полуправдивых, полупристрастных и бесполезных рецензий на книги, чем те, что я читал после самих книг; но сколь меткими мне издавна казались рецензии на книги, которых я не знал…»

«Чем ограниченнее человек, тем больше он верит рецензиям».

Публика:

«Если ум великого человека отличается от вашего, исходите лучше из того, что это он себя не понимает, а не вы его».

«Заурядные умы обладают отвратительным умением в глубочайшем, великолепнейшем изречении не увидеть ничего другого, кроме своей собственной плоской мысли, и они играют злую шутку с автором, присоединяясь к нему».

Таким образом, «Приготовительная школа» не является, как говорит Тик, лишь «рецептом, по какому можно самому писать жан-полевские книги», — она нечто большее и вместе с тем учебник, как и «Левана, или Учение о воспитании», появившаяся через три года. Если в «Приготовительную школу» вошел поэтический опыт, то в «Левану» — педагогический, приобретенный, когда он был домашним учителем и преподавал в захолустных школах, а также опыт воспитания собственных детей. Ибо с 1802 по 1804 год у него с превосходной регулярностью ежегодно рождался ребенок: девочка, мальчик, девочка, — в каждом из его последних местожительств по одному.