Гоголь

…Если монарх и губернаторы должны быть образами Христа, то такими же должны стать и помещики. Советы Гоголя помещикам отличаются, впрочем, большей практичностью. В них он старается совместить божественное и небесное с самыми земными вожделениями, святость с наживой, аскетизм с приобретательством. Все дело в том, как сделаться богатым хозяином и хорошим, нравственном человеком. «В крестьянском быту… богатый хозяин и хороший человек — синонимы». Помещики должны убеждать крестьян, что сословия даны от бога, но тут же надо показать евангелие, а в доказательство бескорыстия следует на глазах у всех сжечь ассигнации, очевидно не все, а только для примера. Помещик должен далее внедрять мужикам в сознание, мысль, что трудясь на него, они трудятся для бога. Пьяниц, негодяев и бездельников надо распекать и заставлять кланяться образцовым хозяевам. Учить мужика книжкам, какие издают «европейские честолюбцы» не следует, лучше пусть их наставляют деревенские священники. «По настоящему ему не следует и знать, есть ли какие-нибудь другие книги, кроме святых. В результате: „Разбогатеешь ты, как крез“». В этих советах есть большой смысл: кулачество в деревнях являлось самой надежной опорой помещиков.

Хозяйкам Гоголь советует: «Молись и к берегу гребись», то-есть, помолившись с утра, — надо заняться вплотную приходом и расходом по делам домашнего порядка. Копеечка счет любит. Очень полезно разложить деньги на семь куч по дням недели и вести для самовоспитания расходы по каждой отдельной кучке. «Укрепясь в деле вещественного порядка, вы укрепитесь нечувствительно в деле душевного порядка». Будущее Гоголю представляется отрадным:

«Еще пройдет десяток лет, и вы увидите, что Европа придет к вам не за покупкою пеньки и сала, но за покупкой мудрости, которой не продают больше на европейских рынках».

На европейских рынках и вправду мудрости не продавали, но в этих советах ее тоже не было. Странное впечатление производит эта помесь сквалыжничества, рассудительного скопидомства с мистическими и аскетическими порывами, это — евангелие и Апокалипсис вперемежку с руководством к куроводству и к обирательству мужика, попытки соединить крепостничество и кулачество с высшими запросами духа!

В мировой литературе едва ли можно найти такую странную и страшную книгу, обнажающую с предельной наглядностью крайнюю раздвоенность писателя.

Внешнее хозяйство противополагается внутреннему хозяйству. Все дело во внутреннем хозяйстве. Но тут же Гоголь пишет: укрепляясь в деле вещественного порядка, тем самым человек укрепляется и в делах порядка духовного. Гоголь не сводит концы с концами. Далее, если все дело во внутреннем хозяйстве, то зачем устроять хозяйство внешнее? К чему богатеть, заниматься хлебопашеством, куроводством? Христос был в этом последовательнее, он советовал не сеять, не жать, а питаться подобно птицам небесным.

Все дело во внутреннем хозяйстве. Этот вывод ясно противоречит не только хозяйственным советам, но и всему содержанию «Мертвых душ». Гоголь чувствовал, понимал это и сокрушался. Отсюда — сознание вины, убеждение в душевной черноте. «Необдуманными, незрелыми сочинениями» нанес он многим огорчение и вооружил против себя. Он утверждает, что в своих сочинениях он вел борьбу со своими собственными гадостями:

«По мере того, как они стали открываться, чудным высшим внушение усиливалось во мне желание избавляться от них; необыкновенным душевным событием я был наведен на то, чтобы передать их моим героям… С этих пор я стал наделять своих героев, сверх их собственных гадостей, моею собственною дрянью… Если бы кто видел те чудовища, которые выходили из-под пера моего в начале для меня самого, он бы, точно, содрогнулся». Далее следует широко известный рассказ о том, как Пушкин, прослушав «Мертвые души» произнес с точкой: «Боже, как грустна наша Россия». «Тут-то я увидел, что значит дело, взятое из души, и вообще душевная правда, и в каком ужасающем для человека виде может быть ему представлена тьма и пугающее отсутствие света. С этих пор я уже стал думать только о том, как бы смягчить то тягостное впечатление, которое могли произвести „Мертвые души“».

Не опорочивая правдивости этого заявления, отметим, что в нем содержится попытка истолковать «Мертвые души», подобно «Ревизору», в аллегорическом смысле, как олицетворение личных страстей автора.