Гоголь в воспоминаниях современников

В 1838 году я была в России, потеряла Гоголя из виду и не переписывалась с ним. В 1841 году он явился ко мне в весьма хорошем расположении духа, но о "Мертвых душах" не было и помину. Я узнала, что он был в коротких сношениях с Виельгорским. Они часто собирались там, объедались, и Жуковский называл это "макаронными утехами". Николай Васильевич готовил макароны, как у Лепри в Риме: "Масло и пармезан, вот что нужно". В этом же году я получила от него опять длинное письмо, все исполненное слез, почти вопля, в котором жалуется на московскую цензуру ... "Мертвые души" вышли в свет tel quell *, без глупых поправок и вычеркивания цензоров 356. Весной 1842 года Гоголь приехал в Петербург и остановился у Плетнева. Приходил довольно часто и уже совсем на дружеской ноге. Он тогда сблизился с моим братом Аркадием, изъявил желание прочесть нам отрывки уже отпечатанных "Мертвых душ". У Вяземского он читал разговор двух дам. Никто так не читал, как Гоголь, и свои, и чужие произведения. Мы смеялись неумолкаемо. В нем был залог великого актера. Мы смеялись, не подозревая, что смех вызван у него плачем души любящей и скорбящей, которая выбрала орудием своим смех ...

Осенью 1842 г. я поехала с братом Аркадием в Италию и остановилась во Флоренции. Неожиданно получила письмо от Гоголя, который писал: "Точно ли вы во Флоренции? Приезжайте скорее в Рим, вы увидите, как будете самой себе благодарны". В генваре брат мой определил меня в Рим для приискания квартиры 357. Мы потянулись в собственных экипажах с веттурино. Переночевавши в Romiglione, мы были празднично расположены, погода была великолеплая, солнечная и tiede **. Я опустила все окна, выглядывая то в одно окно, то в другое. Наконец мы поравнялись с гробницей Нерона, vetturino мне крикнул: "Вот святой Петр справа".

* Полностью.

** Мягкая.

На одну минуту появился купол св. Петра в сизом тумане. Я начала помышлять о квартире, о помещении детей и еде. Начинало вечереть, мы проехали по знаменитому Ponto Мальво и въехали после пятидневного похода через Porto del Popolo. У чиновника заплатили по десяти франков в догану * и потянулись на Корсо, где еще тянулись тяжелые кареты и коляски римских принчипе и маркизов. В догане мне передали письмо брата, который извещал, что надобно ехать на форо Трояно в palazetto Валентини. Первый этаж был освещен. На лестницу выбежал Николай Васильевич с протянутыми руками и лицом, исполненным радости. "Все готово, -- сказал он, -- обед вас ожидает. Квартиру эту я нашел, воздух будет хорош. Corso под рукой, а что всего лучше, вы близки от Колизея, форо Боарио". Немного поговоривши, он отправился домой с обещанием притти на другой день. В самом деле он пришел, спросил бумажку и карандаш и начал писать: "Куда следует понаведываться А. О. и с чего начать". Были во многих местах и кончали Петром. Он взял бумажку с собой и написал: "Петром осталась А. О. довольна". Таким образом он нас возил целую неделю и направлял всегда так, что все кончалось Петром. "Это так следует. На Петра никогда не наглядишься, хотя фасад у него комодом". При входе в Петра Гоголь подкалывал свой сюртук, и эта метаморфоза преобразовывала его во фрак, потому что кустоду ** приказано было требовать церемонный фрак из уважения к апостолам, папе и Микель-Анджело. Когда мы осмотрели Рим en gros ***, он стал реже являться ко мне.

* Таможню.

** Стражу.

*** В общем.