Гоголь – загадочный алмаз России

Гоголь буквально прогоняет нас, современников, сквозь строй нищеты и отсталости, бесправия и невежества, подчас первобытно скудного бытия. Не только осуждение и обличение водили пером Гоголя, но прежде всего – желание трезво увидеть угнетенный мир Руси, бесстрашно поставить вопрос – каким Гордиевым узлом запутана народная жизнь разноликой многомиллионой Руси. Как никто, он знал древнюю формулу распада и разрушения государственности: народы исчезают, утратив веру и дух.

Не сытость и вялость, а ум, воля и действия – вот та сокровенная правда, ради которой, собственно, жил и творил Гоголь. Это была та правда, которая несла России восхищение и уважение. И такого ошеломляющего и пронзительного воздействия на совесть людей Русь того времен не знала.

У него не было соперников в искусстве воспроизводить жизнь во всей ее истинности.

Об этом писал Белинский: «…мы в Гоголе видим более важное значение для русского общества, чем в Пушкине: ибо Гоголь поэт более социальный, следовательно, более поэт в духе времени».

В его натуре, личности бушевали (и с какой силой!) светлые и темные стихии национального характера. И все гоголевское мировосприятие пронизано щемящей человеческой болью, состраданием к замученному народу, смелостью мысли, какие бывают лишь у мудрого врача, решившегося на мучительно спасительную операцию тяжелобольного.

Так определил свое назначение

Гоголь первым взглянул бесстрашно на русскую действительность и так определил свое назначение: «И долго еще определенно мне чудной властью идти об руку с моими странными героями, озирать всю громадно – несущую жизнь, озирать ее сквозь видимый миру смех и незримые, неведомые ему слезы».

Беды и трагедии народные, русские он переживал как свои собственные, страдал так беспрерывно и люто, потому что Русь любил. И потому нередко не соглашался с историей, с веком, спорил с ними, с современниками. Словом своим очищал и возвышал социально – нравственную высоту своих устремлений. Все было написано слезами и кровью, это – горели и жгли страницы, в которых отражались его личные переживания. Его художественные характеристики людей, событий и целой эпохи в ряде случаев непревосходимы по глубине проникновения, тонкости восприятия, меткости удара. В его великих произведениях жизнь разлагается и отрицается – тем самым он могущественно содействовал самосознанию России

Переживший очень сложную личную жизнь, близкий участник и свидетель николаевской эпохи, Гоголь воспринимал жизнь как постоянно развивающуюся драму, иногда прерываемую комическими эпизодами и часто переходящую в безысходную трагедию. Он переносил на свои страницы куски этой драмы так, как их преподносила жизнь, ничего не смазывая и не сглаживая. Не стесняясь, тут же на страницах, плакал и восхищался, бичевал и весело хохотал, любил и негодовал. Его произведения насыщены историческими портретами, сценами и эпизодами, и они мгновенно и неизменно переходили в типы, характеристики быта и нравов: его рукой водила ненависть к русскому крепостнику и николаевской сонной, раскислой, опухшей от сна державе.

По блеску, остроумию, страстности, разнообразию стилей и сюжетов, свободе и остроте обсуждения глубоких вопросов общечеловеческой жизни и истории России, – художественные страницы Гоголя есть памятники, высочайшее достижение мировой литературы.

Две стороны составили великого художника Гоголя: естественный талант и содержание. Они стали мерилом, высшей точкой, зенитом его писательской славы.

Осмысливая свой земной путь, Гоголь писал: «Рожден я вовсе не затем, чтобы произвести эпоху в области литературной. Дело мое проще и ближе: дело мое есть то, о котором прежде всего должен подумать всякий человек, не только один я. Дело мое – душа и прочное дело жизни».

Он писал: «Я не рожден для треволнений и чувствую с каждым днем и часом, что нет выше удела на свете, как звание монаха».

Он просил ближних:

«Старайтесь лучше видеть во мне христианина и человека, чем литератора».