Гой

– Дождь сильный в граде. Заказывали?

– Я уже набрал воды в пустую посудину и утолил жажду.

– Нужно и мне набрать, – сказал напарник, доставая из рюкзака склянку. –  Темно стало в граде от дождя. Нужно пересидеть.

– Тоже так думаю, – не стал спорить с ним.

Дождь не прекратился ни через час, ни через два. Было холодно, сыро и неуютно.

– Да, мрачное место. Дом Сокола – курорт по сравнению с этим.

– Мне тоже не нравятся эти земли, Лучник. Только из-за большой нужды хожу через град Тишины. И за немалые деньги. Неспокойная здесь тишина, неживая она. Если возможность есть, предпочту в три раза дольше путь, но не через эти земли.

– Дождь, похоже, до конца дня не кончится. Костер нечем разжигать, да и не хотелось бы в этом месте разжигать костер. Много Катарсиса потоптал, Спичка, но чтобы затихариться, как мышь, в целом здании, где вокруг ни души, ни тела, и костер не разжечь – такое впервые.

– Вот и я о том, Злой. Здесь не прогулочным шагом ходить нужно, а трусцой – и вперед.

Напарник сам не понял, как начал меня снова по имени моему здешнему называть.

– Да. Теперь и я чую. Есть тут что-то, – подытожил я.

И не ночью дождь не закончился. Спичка первым за нашим покоем следил. Разбудил меня, думал, нужно менять его.

– Злой, проснись. Тут кто-то есть.

Мы сидели, можно сказать, в темноте. Не в кромешной, но было достаточно темно в доме. Капли дождя стучали по крыше, по земле. Никаких других звуков я не услышал. Прислушался.

Шаги. С улицы начали доноситься шаги. Спичка снял с предохранителя свой револьвер, а я почти одновременно взял в руки лук и стрелу – и направили оружие в сторону улицы. Шаги прекратились.

Говорили с напарником шепотом. Звуки дождя были в разы громче нашего разговора.

– Кто-то прямо возле дома стоит, – сказал Спичка.

Нервишки пошаливали у парня. Рука дергаться начала.

– Выдохни.

Я решил первым сделать ход:

– Кто возле дома, назовись?

Несколько секунд не было никаких посторонних звуков, кроме шума дождя. Затем шаги начали удаляться от дома. Смотрю на напарника – у того страх на лице. Да, неизвестность пугает.

– Что будем делать, Злой?

– Мы уже сделали ход. Гость понял, что мы знаем о его присутствии, ждем его хода.

– Может, выбежать на улицу и свинцовым дождем угостить, чтобы неповадно было? Играть вздумал.

– Неосмотрительно. На улицу выходить не будем. Там мы как на ладони. А пока мы в доме, как на ладони будет он, если надумает войти. Мы в неплохом положении, парень. Не в самом худшем.

– Поскорее бы убраться отсюда.

– Нас проверяют. Наблюдают, как мы себя поведем. Совершим ли ошибку.

– Кто?

– Тот, кто подошел к дому.

До утра ни один из нас не уснул. Под утро дождь закончился, и мы отправились в путь.

Град Тишины был испытанием для каждого из нас. Редко встретишь в Катарсисе такое место, чтобы весь град был единым неизвестным и неизученным, непредсказуемым организмом. Из каждого дома за нами следили, я это чувствовал спиной, жопой, ногами, руками. Шерстью. Всем. На нашем пути не было нелюдей. Мы слышали их, но обходили, перелезали через заборы, старались не попадаться им на глаза. Спичка знал, как быстрее град пройти. Было в этом месте что-то другое. Что воняло иначе, чем нелюди. Когда я это ощущал, выворачивался шерстью вовнутрь. Насмотришься в Катарсисе всякого, кажется, что готов ко всему. А потом – на тебе – встречается на пути такой вот град Тишины.

– Сколько здесь ни хожу, Злой, никогда, еще ни разу не было такого, чтобы расслабился хоть на секунду.

– Неприятно, когда тебя видят, а ты не видишь того, кто тебя видит. И, что еще хуже – он тебя видит всегда.

– В точку, Злой.

– Веришь в призраков?

– Во все верю, Спичка. Все, чего быть не может – быть может в Катарсисе. Чего здесь только не водится.

– У меня чувство, Злой, что из каждого окна на нас смотрят. Мы их не видим, а они нас видят. Не знаю, кто они: умершие, души, призраки? Мать с дочкой, бабка с дедом. Каждая семья, живущая за теми окнами, подошла к окну, чтобы на нас посмотреть. Весь град, Злой. Все они одновременно смотрят – и мороз по коже, волосы дыбом. Страшно, звиздец.

– Как ты там говорил вчера, про страх и трусость?

– Трепач я.

– Язык мой – враг мой. Далеко нам еще идти?

– Думаю, за час управимся.

Про привал и спрашивать не нужно, Злой?

– Голодным, холодным, но живым надо дойти до Пустоши. Во что бы то ни стало. В этом месте – никаких остановок.

– Посмотри на мансардный этаж того здания, – обратился ко мне напарник. – Ты тоже это видишь?

Посмотрел, затем опустил глаза.

– Не останавливайся. Не смотри в окна, не надо. Это испытание, Спичка. И отнесись к этому, как к испытанию. С нелюдями все понятно – навалил свинца меж глаз и пошел дальше. А сейчас тебе непонятно, и ты можешь совершить ошибку, какой Катарсис не простит. Нас проверяют, не смотри больше в окна, понял, изгой?

– Понял.

Весь оставшийся путь мы шли, глядя вдаль, только перед собой.

– Приближаемся к Пустоши. Расслабление растекается по телу. Прошли проклятый град, – радостно сказал напарник.