Гой

– Вот оно что. Вот откуда лезет это ощущение особенности. Вот дыра, из которой прет твоя неугомонная, бушующая необузданность. Для меня, гой, что ты, что демон – одно и то же. Только облики разные и функции самореализации, исполнения. Вы – худшее применение впитанных вами же знаний. Я с большей симпатией отношусь к тем, кто видит меньше вашего и больше вашего. Вы – самое уродливое и неполноценное звено развития. Имея фрагментарные знания, ухватив крохи, выдавая ухваченное за пиршество, вы возомнили себя знающими все. Создав огонь, побуждающий к действию, вы поведете за собой подобных себе как к временному убежищу, так и на убой, с вероятность 50 на 50, потому что сами не до конца осознали, в какой стороне спасение, а в какой гибель. И те, кого вы поведете, все до единого погибнут вместе с вами. Вы, узревшие часть, но не узревшие целостности, возомнили себя богами, и вседозволенность у подобных тебе – главное правило.

Если бы ты мог позволить себе принимать решения в Коробке, что бы ты сам воздвиг, кроме анархии, которая, подобно огню, охватила собой и пропитала каждое твое слово? Кроме разрушения, которое идет впереди тебя и слышится впереди слова твоего?

– Я был изобретателем в Коробке, старик. И мне известна участь изобретателя, его ноша. Мало изобрести новое, несущее ценность, – нужно еще быть распятым и униженным за это.

– И что же ты изобрел?

– Я создал возможность открыть глаза другим.

– Если ты, изобретатель, создал возможность открыть глаза другим, то почему же у Амена они до сих пор закрыты?

– Я с Аменом незнаком.

– Имеет ли великую ценность то изобретение, о котором ты говоришь, если без присутствия создателя оно бесполезно?

Замолчал. Нечего было ответить.

– Я боролся за него. Изо дня в день. Я верил в него. И меня не сломали: ни меня самого, ни веры в мое изобретение.

– Чем тебя наполнила эта борьба, кроме воздвигнутого в себе изгоя?

– Я готов был убивать за него и…

Остановил себя. Задумался. Сам не ожидал того, что сказал.

– Теперь ты взглянул на себя моими глазами – почему те же демоны вы. Уже хорошо. Вот, смотри, а это в руки не бери. Кор это, с виду выглядит, как гриб. Не ешь, нельзя.

– Откуда тебе известно, что нельзя есть, если не ел его?

– Видел, как не ест его другое. Порождение Катарсиса, живущее здесь.

А вот это мне не понравилось. Охватило чувство беспокойства и ощущение опасности. Я уже и забыл, что удалось на какое-то мгновение расслабиться и снять броню.

– Ты же сказал, что нелюдя нет в твоем мире.

– Это не демон.

– Тогда что?

– Оно меня не трогает. Я не трогаю его. Дал ему имя – Свой.

– Почему – Свой?

– Мой дом – это и его дом. Ни разу не проявил ко мне агрессии. Мирно, тихо живет. Приходит время от времени, чтобы воды попить у источника. Познакомишься с ним, если сочтет нужным познакомиться с тобой. Самому стало интересно, как себя поведет в твоем присутствии.

А вот там, впереди, виднеется дура. Ответ на вопрос, зачем она была создана – ключ к твоему выходу из мира моего, гой. Изучи ее, наблюдай за ней.

– Наблюдать за дурой? Ты шутишь, старик?

– Пойдем дальше. Там, впереди, у дерева погибшего – главный источник белка. Это можно есть. Оно на вкус – наполовину гриб, наполовину творог и еще что-то, все никак не разберу. Выглядит не очень, но насыщает. Этим я и питаюсь, чтобы выжить. Назвал эту пищу лапрой. Лапра хорошо усваивается.

Разумеется, я не стал сидеть у дуры и наблюдать за ней. Не сегодня. Вернулся вместе с Негоди к дому. Он сказал мне, что время для отдыха пришло. Нарвал цветы сна неподалеку от дома, настоял в воде, не стал делать отвар – старику не по нутру был огонь. Выпил. Цветы сна – не дура.

Сидел в своей комнате на кровати. Смотрел в окно. Светло. Окна не заколоченные, много света, трудно будет уснуть. Негоди это не беспокоило, привык старик. Как-то удалось все же уснуть. Снилась дорога – как я иду вперед, и внутри у меня легкость, спокойствие. Иду без страха. Это не Ничто, где я шел без направления и зрения, – другое. Знал, куда иду и зачем. Проснулся от скрипа двери. Негоди вошел в мою комнату, что-то ему понадобилось забрать.

Несколько дней провел в доме старика. За это время слегка исследовал местность самостоятельно, добыл пищи на сей день и для Ночи. Всматривался в незнакомые мне земли с опаской, не зная, что за нелюдь топчет эти земли, каким взглядом посмотрит на меня. Присутствие нелюдя не давало мне покоя ни на минуту. Дура… А что на нее смотреть? Черная, как уголь. Сколько судеб помогла угробить.

– Завтра наступает Ночь, гой. Чем займешь себя Ночью?

– Есть варианты, отец? А ты чем?

– Ночью я ухожу в другое место.

– В какое еще другое место?

С каждым разом хозяин открывал что-то новое, что начинало тревожить меня.