Читаем Гойда полностью

Изредка та или иная прелестница, запыхавшись средь забавы, отходила от игрища, да не боле чем на минуту, а после того пускалась вновь, да пуще прежнего. Разбегались глаза Грязного, как вглядывался он в череду этих нежных рук, что тут же одёргивались, этих кос, что едва ли не волочились по полу. Васька уж и не силился выделить одну красавицу, а просто наслаждался этой забавой не меньше, чем сами девицы, что предавались игре. Обернувшись к другу своему, замотал Грязной головой да принялся наливать себе вновь вина в чашу.

– Уж и не скажу тебе, не скажу… Да каждая бабёнка-то, точно мёдом напоена, да пляшут как! Не скажу, мне любы все. Тяжкая служба у тебя же… – усмехнулся Василий.

– Тяжкая, – кивнул Фёдор, – куда деваться!

– Тебе уж приглянулась какая? – спросил Грязной.

Фёдор мотнул головою да лишь вздохнул, продолжая следить за игрою.

– Так бери любую, – просто ответил князь, пожав плечами.

– Так не для себя ж присматриваю, – ответил Фёдор, да тон его переменился.

Хоть Грязной уж испился вином, да всё же уразумел – боле не скажет ничего Басманов, да и ясно ему стало, о чём речь-то и идёт.

– А… – молвил он в ответ, почёсывая затылок. – Так то не нам, псам дворовым…

– А ты уж было губу раскатал? – усмехнулся Фёдор да повёл бровью своей соболиной.

– Да катись ты к чёрту! – Васька ткнул локтем в бок Басманова. – Да перед тем загляни к отцу своему, искал он тебя.

– Будто бы прячусь я, – якобы удивлённо ответил Фёдор, пожал плечами да хлопнул в ладоши.

Музыка тотчас же стихла, и последний её отзвук прокатился под сводами. Девицы одна за другой поднимали свои светлые головы да глядели на опричника. Жестом отдал приказ свой Басманов, и через несколько минут скоморохи да прелестницы, краснощёкие да с вихрами растрепавшимися, покинули светлую залу.

* * *

– Если это ты, Васька, пошёл вон, кровопийца! – рявкнул было Алексей, да лишь отворил дверь, завидел на пороге сына своего.

Суровое лицо воеводы тотчас же переменилось, он улыбнулся и махнул внутрь покоев своих. На большом сундуке, что служил зачастую столом для Алексея, уж накрыто было кушанье – печёная рыба, деревянная миска с ломтями хлеба, несколько кусков вяленого мяса протянулось полосами на длинной деревянной тарелке. Над тем возвышался высокий медный кувшин, снизу которого цвели диковинные узоры листьев и бутонов.

– И чем же Грязной намучил тебя? – спросил Фёдор, занимая место, укрытое бархатом.

– Да проклятому ни черта поручить нельзя! – буркнул Алексей, садясь с сыном за трапезу. – От сколько он искал тебя?

Юноша пожал плечами, отламывая себе от ломтя хлеба.

– Первым делом тебя искали подле царя, – с некоторым довольством произнёс Алексей, откидываясь чуть назад на своём деревянном кресле.

Фёдор вскинул бровь и, будто бы удивлённо, спросил:

– Отчего же там?

Басман-отец усмехнулся да мотнул головой.

– Сам не знаю я, отчего нынче ты на особом счету. Ну ясно-то дело, отцу родному чего не быть радостным за сына-то своего? – спросил Алексей.

– И в самом деле, – кивнул Фёдор, слегка усмехнувшись.

– Да много подле нас с тобою, кто не рад тому, – продолжил Алексей. – Больно много зависти поднялось, особенно у старика Афоньки. Ох, и не по сердцу же ему нынешний расклад!

– Ежели мог бы я помочь ему, неужто думаешь ты, не сделал бы я того? – спросил Фёдор.

Алексей тихо рассмеялся себе в бороду да замотал головой.

– Да право, полно! – Басман-отец взмахнул рукой. – Не браню я тебя, Федька, никоим образом. Однако знай, кто друг тебе, а кто враг.

– Неужто Вяземский враг нам? – спросил Фёдор.

– Не ведаю я, да отныне – держи с ним ухо востро. Уж пёс этот стар, да куснёт – так бишь с рукой прощайся! – наставлял Алексей, запивая трапезу вином.

Фёдор понимающе кивнул, слушая речь отца, да потягивал из чаши напиток. Алексей уж было тоже принялся пить сладкое вино и залпом осушил чашу свою.

– Да боле того, – продолжил старый воевода. – Горжусь я тобою, Федька. Право, горжусь. Я в твоём возрасте был рындой… али воевал уж в поле? Уж и не припомню. Да и не о том я. Нынче ты свойство с самим царём имеешь, да такое, что воеводы старше старика твоего уж изошлися завистью.

Фёдор слушал отца, поглядывая на тёмную гладь вина, волновавшуюся в его чаше.

– Видно, – всё говорил отец, – знаешь ты толк в службе, да едва ли не лучше моего. Али так – горд я, аки превосходит меня кровь и плоть моя.

Фёдор поднял взгляд на отца и, верно, хотел молвить слово, да не стал, лишь отпил вновь из чаши да поставил её на стол. Алексей умолк, давая время сыну своему дать ответ, который, казалось, вот-вот сорвётся с его губ. Не услышав ни слова, Басман-отец глубоко вздохнул.

– Ты пылок и силён. В жилах твоих наша горячая кровь, Басманская, – молвил Алексей. – Ты добился того, к чему иные не подступятся за всю жизнь свою. А оттого и наставляю – берегись, ибо полны сердца людей злобы. Поверь, самых презлейших собрал Иоанн подле себя, дабы Родину нашу оберечь. И ныне каждый в своре завидеть в тебе врага может.

– Сами развлечь царя не могут, так ежели явился кто по сердцу государю, так враг я? – с усмешкою спросил Фёдор.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука
Живая вещь
Живая вещь

«Живая вещь» — это второй роман «Квартета Фредерики», считающегося, пожалуй, главным произведением кавалерственной дамы ордена Британской империи Антонии Сьюзен Байетт. Тетралогия писалась в течение четверти века, и сюжет ее также имеет четвертьвековой охват, причем первые два романа вышли еще до удостоенного Букеровской премии международного бестселлера «Обладать», а третий и четвертый — после. Итак, Фредерика Поттер начинает учиться в Кембридже, неистово жадная до знаний, до самостоятельной, взрослой жизни, до любви, — ровно в тот момент истории, когда традиционно изолированная Британия получает массированную прививку европейской культуры и начинает необратимо меняться. Пока ее старшая сестра Стефани жертвует учебой и научной карьерой ради семьи, а младший брат Маркус оправляется от нервного срыва, Фредерика, в противовес Моне и Малларме, настаивавшим на «счастье постепенного угадывания предмета», предпочитает называть вещи своими именами. И ни Фредерика, ни Стефани, ни Маркус не догадываются, какая в будущем их всех ждет трагедия…Впервые на русском!

Антония Сьюзен Байетт

Историческая проза / Историческая литература / Документальное