Голая экономика. Разоблачение унылой науки

И надо сказать, какое-то время эта система работала. Инфляция резко снизилась до двузначных, а затем и до однозначных чисел. Увы, за это стране пришлось заплатить огромную цену. Помните все те замечательные вещи, которые может делать глава ФРС для, так сказать, тонкой настройки экономики? Так вот, аргентинское правительство не могло делать ничего подобного, оно отреклось от права контроля над предложением денег во имя борьбы с инфляцией. Не осталось у государства и сколько-нибудь независимого контроля над своим обменным курсом; теперь песо был накрепко «привязан» к доллару. Если доллар был сильным, и песо был сильным. Если доллар слабел, та же незавидная участь ждала и песо.

В конечном счете отсутствие контроля над денежной массой и обменным курсом сделало свое грязное дело. С конца 1990-х годов аргентинская экономика погрузилась в глубокую рецессию, и у властей не было никаких традиционных инструментов для борьбы с этим негативным явлением. Что еще хуже, из-за экономического бума в США доллар был сильным, вследствие чего укрепился и аргентинский песо. От этого страдали местные экспортеры, и это серьезно усугубляло проблемы экономики. А вот валюта Бразилии, реал, в отличие от песо в период между 1999-м и концом 2001 года обесценилась более чем на 50 процентов. Для всего остального мира Бразилия затеяла гигантскую распродажу в половину цены, а Аргентине не оставалось ничего другого, кроме как стоять и смотреть на все это. Аргентинская экономика все больше слабела; экономисты обсуждали мудрость решений валютного комитета. Сторонники утверждали, что он стал важным источником макроэкономической стабильности; скептики говорили, что от него больше вреда, чем пользы. В 1995 году экономисты Морис Обстфельд из Калифорнийского университета в Беркли и Кеннет Рогофф из Принстонского университета опубликовали документ, предупреждавший о том, что большинство попыток поддерживать фиксированный обменный курс, как это делал аргентинский валютный комитет, скорее всего, обречены на провал[190].

Как показало время, скептики были правы. В декабре 2001 года многострадальная аргентинская экономика потерпела полный и окончательный крах. Уличные протесты завершились откровенным насилием, президент подал в отставку, и правительство объявило о неспособности оплатить свои долги; это был крупнейший суверенный дефолт в истории экономики. (По иронии судьбы Кен Рогофф к тому времени перешел работать из Принстонского университета в Международный валютный фонд, где как главный экономист вынужден был разбираться с катастрофой, о которой он сам предостерегал несколькими годами ранее.) Аргентинское правительство распустило валютный совет и прекратило гарантированный обмен песо на доллар по курсу один к одному. Стоимость песо по отношению к доллару тут же упала примерно на 30 процентов.

Расчетные деньги. Некоторые валюты вообще не имеют ценности на международном рынке. В 1986 году мне удалось преодолеть Берлинскую стену в Восточном Берлине и попасть за железный занавес. Въезжая в Восточную Германию через КПП «Чарли», мы должны были обменять определенную сумму «твердой» валюты (доллары или западногерманские марки) на определенную сумму валюты Восточной Германии. Как же определялся этот обменный курс? Ни за что не поверите! Восточногерманская марка была «мягкой» валютой, это означает, что ее нельзя было обменять нигде за пределами коммунистического «рая» и, следовательно, нигде в мире она не обладала никакой покупательной способностью. Обменный курс устанавливался довольно произвольно, хотя я абсолютно уверен, что покупательная способность того, что мы получали, была меньше покупательной способности того, что мы отдавали. По сути, когда мы уезжали, нам даже не разрешили вывезти оставшиеся местные деньги из страны. Восточногерманские пограничники забрали все, что у нас осталось, и «положили на счет» (представьте себе, именно так нам и было сказано) до нашего следующего приезда. Так что сейчас где-то в нынешней объединенной Германии имеется счет на мое имя, на котором лежит небольшая сумма совершенно бесполезной восточногерманской валюты. Судя по всему, я могу считать свое будущее вполне обеспеченным.

Более серьезной проблемой «мягкая», или неконвертируемая, валюта стала для тех немногих американских компаний, которые занимались бизнесом в социалистических странах, в которых ходили именно такие деньги. В 1974 году Pepsi заключила сделку о поставках своей продукции в Советский Союз. Коммунисты тоже пьют колу. Но что, черт возьми, делать Pepsi с миллионами рублей? В итоге компания и советское правительство прибегли к старому доброму бартеру. Pepsi поставляла свой сироп для безалкогольного напитка в СССР в обмен на водку «Столичная», которая имела на Западе реальную ценность[191].