Голая королева

Разъединившись, Кис призадумался. Филипп, теоретически, мог скрываться там, в этом доме. Собственно, лучше не придумаешь – стоит, как сказала Николашина мама, в глухом лесу… Возможно, именно там он и отсиделся после тройного убийства, залечивая ногу, которую по меньшей мере сильно ушиб, если не сломал…

Но теперь – если это и впрямь Филипп вертится вокруг дома, где живет Алина, – он должен ночевать где-то в городе! Потому как для постоянных разъездов из этой глухой деревни в Москву деньги нужны на поезд-автобус, а Филипп вряд ли готов сорить ими без надобности; да и риск немалый – портретиками Филиппа снабжена вся милиция, включая железнодорожную…

На всякий случай Кис потревожил приятеля с Петровки, Серегу, и сообщил ему адрес «развалюхи» – у них на Петровке людей много, вот пусть и разъезжают. А сам он все же решил наведаться на квартиру Филиппа.

Собственно, никакой квартиры у Филиппа не было – жил он в комнате в коммуналке из четырех семей. Кис уже однажды побывал там, в Китайгородских переулках, несколько месяцев назад, когда в поисках пропавшей Алины пытался обнаружить местонахождение компании. И теперь он рассчитывал не столько там Филиппа застать, сколько с соседями побеседовать.

Однако на его продолжительные звонки по всем четырем кнопкам никто не отозвался, и Кис, удивленный и разочарованный, потащился в Замоскворечье – подежурить в поисках «хмыря» и переждать несколько часов – авось к вечеру кто-нибудь да появится в коммуналке!

Он проболтался по улочкам часа три, высматривая кепи и черные очки…

Но так и не увидел.

…Молоденькая продавщица с завистливым удивлением поглядывала на Алекса. Вчера эта странная покупательница сбегала от какого-то поклонника, сегодня она пришла с другим… С мужем?

Как же, будет муж час торчать у примерочной кабинки и, глядя в щелку занавески, восхищенно смотреть на каждый вариант ее туалета! Вон, аж разрумянился от счастья, глаза блестят… Так бы, наверное, ее и трахнул прямо в кабинке – до того глазами проел!..

Алекс пребывал в состоянии не изведанного ранее блаженства. Лина удивительно менялась с каждой новой вещью. В ней появилась – или была всегда, а он просто не замечал? – способность артистично принимать любой новый стиль, и тогда в ней преображалось все: походка, взгляд, посадка головы. Юная и порочная Лолита сменялась деловой дамой, томная богемная девица превращалась в светскую неприступную львицу. Его заворожил этот спектакль изменений, полный пряной женственности и головокружительного эротизма. Лина, вдохновленная его взглядом, была в ударе, и, в конце концов, они вышли из магазина в обнимку, нагруженные пакетами, провожаемые завистливыми взглядами всех особей женского пола, находящихся в магазине и окрестностях.

И совершенно неудивительно, что, занятые друг другом, они не смотрели по сторонам и не могли видеть, как на противоположной стороне улице бессильно привалился и сполз по стене дома вполне приличный, хорошо одетый молодой человек с аккуратно остриженными темными волосами и долго провожал их побелевшими от безысходной ярости и тоски глазами с черными, безумными, булавочными точками зрачков…

…Бесплодные старания Киса были, однако, к концу дня вознаграждены идиллическим зрелищем: он увидел Алекса с Алиной, возвращавшихся из магазина с покупками. Он окликать их не стал: иначе пришлось бы объяснять свое присутствие на этой улице. Да и не хотелось им мешать… Они словно парили над улицей, и от них веяло таким счастьем, что, казалось, все прохожие приостанавливались и провожали их взглядами и завистливыми вздохами. Какому-то молодому человеку стало плохо, похоже – с сердцем, и его приступ будто вписался в эту разлившуюся по улице зависть…

Кис на исключение не претендовал и тоже ласково позавидовал: вот, бывает же такое… Почему-то не у него. Охо-хо!

Потом еще долго его не отпускало это чувство восхищения, теплой радости за друзей, смешанного с сожалениями по поводу собственной неустроенной жизни. Снова всплыло в памяти искаженное мукой лицо молодого человека, сползавшего по стене дома на противоположной стороне улице; как рванул на себе галстук, будто он его душил, как хватал воздух ртом, как посерело лицо и побелели глаза… К нему кинулся какой-то прохожий, закрыв его от Киса, и он не видел, что происходило дальше, но подходить не стал – раз уже кто-то пытается оказать помощь…

Бедолага. Такой молодой – и уже сердечник. Дай бог ему здоровья.

Но главное – никакого кепи, никаких черных очков и вообще ничего похожего на Филиппа в окрестностях дома Алекса и Алины не наблюдалось.

Вот и хорошо. Значит, можно расслабиться.

Вот только в коммуналку он все же съездит, раз собирался. И, если ничего подозрительного он там не найдет, то и расслабится окончательно.

Но четыре кнопочки снова прозвенели в пустоту – коммуналка будто вымерла. Кису ничего не оставалось делать, как отложить свой визит до следующего дня.

Глава 38