Голая королева

Она улыбнулась с облегчением. В конце концов, если даже она согласится ехать к этому, в общем-то, симпатичному Андрею, риск будет не больше, чем если она откажется и останется одна, ночью, без друзей, без адресов, без денег, в этом большом и красивом, чужом и опасном городе Москве.

Глава 31

Алекс наклонился и пошарил рукой под ковриком. Он приготовил объяснение на случай, если она удивится, что он оставляет «свой» ключ под ковриком, – друзья, знаете ли, забегают иногда, привычка со студенческих времен… – но Лина ничего не спросила.

Ключ был на месте. Алекс открыл дверь. Лина скользнула глазами по табличке «Андрей Макеев» и вошла.

«Спасибо, Андрюша», – подумал он. В мастерской было прибрано – не то чтобы уж прямо чисто, но все работы старого друга были аккуратно составлены и сложены в одном углу, шмотки не валялись, как это обычно бывало, по всем стульям, а грязная посуда не стояла на всех столах. В те времена, когда они делили эту мастерскую, аккуратный Алекс частенько ругался с Андрюшкой из-за его этой манеры захватывать общее пространство своими вещами.

На стене висели картины, среди которых был Андрюшин портрет, сделанный Алексом и подаренный другу еще в студенческие годы, с подписью: «А.М. от А.М.». Ничего, сойдет.

– Вы художник? – обернулась к нему Лина.

– Да. – Алекс даже не соврал, и это было ему приятно.

Пока Лина рассматривала картины, Алекс тайком осмотрелся. Раньше он знал эту мастерскую, как свои пять пальцев, но с тех пор, как Андрей стал тут хозяйничать один, он кое-что изменил, переставил, переложил. Теперь мастерская приобрела более жилой вид, чем раньше: когда они ее снимали на двоих, тут было тесно, негде было расположить мебель. С уходом Алекса высвободилось пространство, и нынче здесь прижился шкаф, диван-кровать, кресло – нет, кресло старое, раскладное, с тех еще пор. В маленькой кухоньке был новый холодильник, а в холодильнике одиноко розовела пачка сосисок да корчилась по соседству кукуруза в давно открытой жестяной банке. Теперь Андрей хорошо зарабатывал, был известен и уважаем в кругах книжных графиков, но холодильник, как в студенческие годы, был почти необитаем – вопрос не денег, а стиля.

Следовательно, надо что-то купить поесть. «Располагайтесь. Чувствуйте себя, как дома. Я отлучусь ненадолго, в магазин». Он повернулся к Лине. У него защемило сердце: она сидела в старом кресле Андрея, подобрав под себя ноги так, как она это делала всегда, каждый вечер, в той совместной, прошлой, неоцененной им жизни… Лина кивнула ему согласно головой.

Алекс вышел на улицу. Он чувствовал себя приятно обремененным заботой о таких вещах, которыми он давно не занимался в своей жизни: пойти в магазин, купить что-то на ужин, принести домой, приготовить… Как давно, действительно давно он не делал этого, переложив домашние заботы на секретаря, домработницу и Лину! Жаль, зря. Теперь, когда «дома» его ждала Лина, когда он шел делать покупки для нее сам, он вдруг понял с необыкновенной отчетливостью, как это важно, как это нужно, чтобы в жизни были такие простые вещи, чтобы любовь выражалась в заботе, в конкретной житейской заботе, в маленьких хлопотах для того, кого любишь; без этого любовь становится абстрактной, аморфной и незаметно исчезает…

Ему хотелось накупить ей кучу всего, всяких вкусностей, разных подарков, но нельзя было выходить из роли, и он ограничился тем, что купил сверх еды на ужин банный халат для Лины.

Он с трудом протиснулся в дверь с пакетами, нагруженный и счастливый.

– Ну, как ты тут без меня?

«Ты». Он сказал ей «ты»! Какая оплошность!

– Извините, – поправился Алекс, – в нашей среде быстро переходят на «ты», так уж у нас принято.

– Не страшно, – безразлично сказала Лина. – Если хотите, можем перейти на «ты», мне все равно.

Это было больно слышать. Но ничего-ничего, это все пройдет, надо привыкнуть! Все еще впереди, у нас все еще впереди…

– Вы умеете готовить? – спросил он.

Интересно, что она ответит? Готовить она не умеет, или, точнее, готовит она плохо.

– Смотря что, – уклончиво ответила Лина.

– Сосиски сварить.

– Это я могу, – произнесла она с облегчением.

Они толклись полчаса вдвоем на крошечном пятачке перед плитой и раковиной, делая незатейливый ужин, варя сосиски с лапшой, моя салат и помидоры, толкая друг друга и извиняясь. Это было забавно и волнующе – для Алекса, по крайней мере.

Лина казалась веселой и довольной. Она завернула рукава своего тонкого шерстяного свитерка, обвязалась несвежим кухонным полотенцем Андрея, она хлопотала и даже мурлыкала какую-то песенку.

Наконец все было готово. Они накрыли на стол и уселись.

– Я так есть хочу! – воскликнула Лина.

– Ешьте, – ответил Алекс. – Вам повезло. По совершенной случайности, все, что находится на столе, – это как раз для того, чтобы есть.

Она криво улыбнулась, так как за одной щекой уже была еда.

– А обычно здесь что? Краски?

– Краски, – кивнул он, – кисточки, бумаги, линейки, ножницы, перья… И еще много чего.

Он смотрел, как она ест. «Никуда я тебя не отпущу, никогда больше я тебя не отпущу от себя…»

– Чего, например?

– Например, мусора.