Голая королева

Кис не ошибся — маленький круглый человек был действительно директором, а может, и владельцем этого заведения. Он проследовал за Алексеем к его столику в углу и удобно расположился, откинувшись на мягкую спинку диванчика. Кис торопился, — предчувствие подсказывало ему, что действовать надо незамедлительно, — но хозяин для начала подозвал официанта, велел принести ему для «гостя» закуски и только потом приступил к ответам на нетерпеливые вопросы детектива. Говорил он неторопливо, раздумчиво, делая долгие паузы и тщательно подбирая слова.

— Голос у Марго есть, это вам правду сказали, но какую карьеру она могла сделать? — директор говорил мягко и доброжелательно и в его голосе сквозил тот легкий кавказский акцент, который бывает у выросших в Москве грузин и армян. — Она, извините, неисправимо вульгарна, голос пропитой и прокуренный, под глазами всегда отекшие круги: мало что пьет и курит, еще и травкой балуется.

— Она наркоманка?

— Не то чтобы… Но покуривает эту дрянь.

— Вы ее из-за этого уволили?

— Я бы ее уволил — из-за всего этого, да добавьте необязательность, недисциплинированность… Опаздывала, а то и вовсе не приходила! Разве мы можем себе позволить так работать в нынешние времена-то? Никак не можем! Но ушла она сама. Карьера ей, видите ли, пригрезилась великая.

— А музыкантам, значит, вы отказали, договор не продлили?

— Было дело. Она с ними и ушла от меня.

— Никудышные, стало быть, музыканты?

— Да нет, дело вовсе не в этом! У Филиппа совсем даже неплохие способности, иные вечера играл — закачаешься; да и остальные могли бы… Но нужно ведь не только уметь играть и петь — нужно работать уметь! А они не умеют, и учиться не хотят. Многие самодеятельные группы начинали, как они, и теперь стали настоящими профессионалами, заметными хотя бы в нашем, ресторанном мире. А эти ребята — безнадежно опоздали. Сейчас требования уже ого-го-го, у нас нынче и консерваторские подрабатывают, и для таких лабухов уже места нет…

— А мне вот довелось слышать, что вы ее и всю группу каждый вечер бесплатно угощаете? Водочку или что там ставите?

— Ставлю… — Хозяин вздохнул. — Я должен рассказывать?

— Не обязательно. Но я не фининспектор и не милиция. Мне просто нужно понять Марго.

— Шантажирует она меня, по мелочи, — снова вздохнул хозяин. — С тех пор, кстати, как Аля их всех бросила. То ли она при Але не посмела, то ли ее раньше такая идея — меня шантажировать — не осенила. Водятся за мной мелкие грешки. Налоги там… Мелочи, в общем-то. Марго об этом знала, когда здесь работала, — я поначалу ей доверял, она мне показалась девчонкой разбитной и толковой, у нее, в принципе, есть деловая хватка… Но, понимаете, от мелких грешков бывают крупные неприятности… Вот я и решил, что дешевле им наливать, тем более, что это не всегда, они, бывает, по контрактам на месяца два-три уезжают. — Хозяин глянул в лицо детективу. — Хватит таких объяснений?

— Хватит.

— Любит она власть… — директор печально покачал головой с видом мудреца, познавшего суетность этого мира.

— И что, — не понял Кис, — это плохо?

— Плохо, — удивился глупому вопросу директор. — Конечно, плохо! Сами посудите: человек, который любит власть — не уважает других людей! Власть ведь как осуществляется? Это когда навязывают свои мысли и свою волю другим. Значит, других за идиотов считают, у которых нет своей воли и мыслей!

— Тогда любая политическая партия…

— А что вы думали? Конечно! На том и держатся, что навязывают людям нужные партии взгляды и поступки! Как секты. Почему, скажите мне, частная собственность считается неприкосновенной, чуть кто покушается — сразу вор, сразу криминал! А чужая душа таким, как Марго, представляется колхозным полем — кто хочешь, тот и гуляй? Как хочешь, так и вспахивай? А Марго по этой части мастер — у нее дар прямо какой-то — убеждать людей! Я и сам поначалу попался…

Ей-богу, я бы издал закон о неприкосновенности частного мировоззрения…

— Позвольте, но тогда и любой начальник, облеченный властью…

— Э-э, нет! Я ведь не о тех говорю, кто властью облечен, а о тех, кто власть любит! Это разные вещи. Иерархия нужна, без нее порядка ни в государстве, ни в делах не будет…

Кис торопливо покивал, соглашаясь, и вернул разговор в нужное русло:

— Алину Дементьеву помните?

— А как же! Такую девушку не забудешь… Аля — это ангел, залетевший по рассеянности не туда. Ни Марго, ни мой ресторан, ни Филипп этот, ни жизнь кочевая с ансамблем — все это было «не туда». Официантка она была никудышная, и если бы я ее не любил, — сразу бы выгнал. Но я ее любил… Хорошая она девочка.

Нежная душа. Только все у нее невпопад в жизни было… Я уж был рад за нее, когда узнал, что она замуж вышла! За такого крупного человека! Вот это по ней — спокойная жизнь за надежным плечом. Очень рад был! Марго тогда, когда Аля от них всех сбежала, кричала: «Она без меня пропадет, она еще увидит!» А вот — не пропала! Утерла нос Марго.

— А Филипп? Как отреагировал на исчезновение Али?

— Долго мрачный ходил, несколько месяцев. Но ничего не говорил, насколько я помню.

— Не искал ее?