Голая правда

Мария Сорока Голая правда

…об эмансипации

Голая правда

Арина смотрела на себя голую в зеркале, а видела не то чтобы себя, а, скорее, совокупность костей, мяса и нервов. Она не могла прийти к однозначному выводу, красиво это всё сошлось или нет, и ей неприятно было, что так же её видят и изучают другие. Одежда тут значения не имела: даже будучи в плотном свитере, Арине казалось, что её оценивают и взвешивают. Но с этим всё же получалось как-то жить, и даже это превозмогать, причём идя на абордаж.

Маленький город, в котором жила девушка, казался поразительно тесным. В нём даже кричать было бесполезно, потому что звук либо растворялся в окружающем вакууме, либо отлетал от стенок и жалил кричащего. Вырваться пока не получалось, и Арина старалась хотя бы быть собой и существовать как-нибудь интересно. Она нашла себе дело, и оно помогало бороться с сомнениями и страхами. Однако это дело осуждалось родителями и обществом вообще.

– Ах ты паршивка! – закричала мать, когда Арина вышла под вечер из своей комнаты. Затем совсем уж заверещала и загородила своей тучной фигурой дверной проём: – Нет, ты никуда не пойдёшь!

Женщина в длинном засаленном халате с возмущением смотрела на короткий блестящий бежевый плащ, в котором дочь уже чуть было не вышла на улицу. О, она прекрасно знала, что он значил. Можно было сказать наверняка: если под этим плащом что и есть, то только нижнее бельё. Женщина грозно смотрела на дочь. Её цветочек, её Арина уже столько позора обрушила на седые головы родителей! Ни минуты не думала о них, а только исхищрялась в своих непотребствах.

Арина запротестовала:

– Пусти! Какое право ты имеешь меня задерживать?!

– А такое! – прогромыхала мать. – Думаешь, я не вижу, не понимаю, что ты опять задумала?! Да как же тебе не стыдно! Вон весь твой интернет в твоих голых фотографиях. Не могу никак понять, что за человек вырос в этом доме?

Арина ответила зло и со слезами:

– А что мне, быть как ты?! Тухнуть в архиве да борщи варить?! Посмотри на себя, во что превратилась!

Матери поплохело. Она схватилась за сердце и даже начала сползать по двери. Алина, дрожа от негодования, ударила кулаком в стену. Она привела доводы в свою пользу, а женщина в халате, с поварёшкой в руках слушала её, но не слышала. Осознав безвыходность ситуации и бесполезность убеждений, Арина внезапно издала нечеловеческий, полный отчаяния рёв. И мать оказалась повержена своим же оружием: она испугалась, как бы соседи или кто ещё не услышал скандал, и потому пришлось отступить от двери, отпустив дочь на все четыре стороны.

Едва выбежав на улицу, Арина столкнулась с соседом, своей первой любовью, с которым она когда-то, ещё милой невинной девочкой, целовалась во дворе. Сосед спросил: «Какие дела?», – а Арина ответила: «Да всё те же». Тогда парень покачал головой, заулыбался и припомнил Арине, какая она была стыдливая. «Теперь всё иначе», – неловко кивнула девушка и заспешила прочь.

Арина ужасно опаздывала. Наконец, она добралась до главной улицы. Там с недавних пор, нагло бросаясь в глаза прохожим, красовалась вывеска нового стриптиз-клуба – первого в их маленьком городе. В узкой витрине над изящными картонными силуэтами даже днём мигали огоньки.

Недалеко от входа Арина встретилась с подругами. Девушки крепко обнялись и перебросились парой фраз. Тут на улицу въехала машина владельца стриптиз-клуба. Арина встрепенулась, засуетилась. Мужчина вышел из машины и вразвалку направился ко входу в свое заведение. А Арина не медлила. Одно легкое движение – и бежевый плащ упал на тротуар. Девушка осталась почти совсем голая, только в туфлях и в тонких стрингах. Так стала она с гордо поднятой головой посреди улицы, в ещё не сгустившихся сумерках.

То же повторили подруги Арины. Владелец стрип-клуба, как и прохожие, замер в удивлении и большом любопытстве. А в руках Арины, словно из ниоткуда, появился плакат. «Закрыть притон!» – гласила надпись на картонке, вознёсшейся над головами людей. Уже ни в чём не сомневаясь, Арина затрясла плакатом в воздухе. «Женщины – не мясо!» – закричала она под щелчки фотокамер, и подруги подхватили: «Женщины – не мясо».

…о моде

Футболка Филиппа Пляйна

Хлопчатобумажная футболка Филиппа Пляйна стала для Фёклы настоящим идолом. Да и как могло быть иначе, если та почти необъяснимо стоила как месяц работы её отца, как месяц самостоятельной жизни брата в съёмной квартире и даже больше месяца «достойной» старости прабабушки-медаленосца. Странность казалась равной странностям мировых религий, и Феня сделала выбор в пользу конфессии, придуманной самостоятельно и скроенной по себе.

В мире Фени стало возможно всё. Она невзлюбила усилия, потому что их сложно посчитать и оценить. Она свела все свои действия к легкомысленной лаконичности. Она потребовала от жизни большего и лучшего, потому что если уж футболка стоила так невозможно, то она, Феня, и подавно.